Борис Штерн - Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня!

— Ты знаешь, кто я.

— Да, я знаю. Ты уже руководитель всего Проекта. Но почему — ты?

«Он еще не знает, что проект назван ПРОГЛОДом», — подумал я и ответил:

— Потому что я дал согласие.

— Я знаю, кто ты. Ты — Посторонний Наблюдатель. Тебе все по...

— Я — больной посторонний наблюдатель.

ПОДОЗРЕВАТЬ ВСЕХ.

МОИ НАБЛЮДЕНИЯ ЗА САМИМ СОБОЙ.«В самом деле, а ты кто такой? — строго спросил я у себя. — Что ты тут делаешь? Нет, ты скажи: кто ты такой, чтобы всех подозревать?» — «Я — Главный тренер». — «Да какой из тебя тренер?! Даже ВТЫК не смог закончить!» — «Но диплом получил». — «Не получил, а дали. Войнович прав — ты и есть тот самый Посторонний Наблюдатель». — «Шпион, что ли? Кто же меня завербовал, и откуда я взялся?» — «А ты вспомни».

Посторонний Наблюдатель — назовем его Кривой Кондратий — безусловно, тихо радовался, подслушивая наш разговор. Войнович долил мне в стакан из маленькой заветной бутылочки чайную ложечку церковно-сладкого темно-красного «кагора», разболтал и перекрестил содержимое, я медленно выпил этот гремучий коктейль, вернулся к себе, принял душ, завернулся в верблюжье одеяло и стал ожидать красного смещения. Оно настало — я попал в черно-красную дыру, внутри горела реакторная жара, снаружи бил озноб, зуб на зуб не попадал. Что-то снилось нехорошее, черно-красное, траурное, не помню. (Потом вспомнил — мне снился Кривой Кондратий — черный человек без лица, с багрово-пылающей полированной лысиной, как у председателя Сури'Нама, но по галстуку я знал, что это был Б@гатенький Арлекино. БэА правил на солдатском ремне с пастой «гойя» бритву «два близнеца» и предлагал мне — губ тоже не было — побриться. Я убегал, он догонял, размахивал бритвой, потом мне обожгло горло.) Наступило утро Кривого Кондратия. Легче не стало, наверно, с перцем переборщил. Поднялась температура, болело горло, не мог глотать, доктор Вольф определил какую-то детскую свинку, приписал компрессы и постельный режим. Макар обрадовался, вытащил бутылку «Соломона», щелкнул себя по горлу и сказал:

— Вот и компресс! Полечим горлышко!

Но доктор Вольф объяснил, что детские болезни опасны для пожилых людей (это я-то пожилой?), и что они (детские болезни) плохо действуют на мужскую потенцию (это действительно страшно), и настоял, чтобы я уехал в Метрополию и три дня отлеживался дома.

Я так и сделал. Редкий день рождения Макара, к сожалению, отмечали без меня. Макар, кажется, обиделся. <...>

ПОДОЗРЕВАТЬ ВСЕХ.У Макара очень подозрительный день рождения — день Кривого Кондратия.

ЧЕРНАЯ ТЕТРАДЬ.

ФИРМА «АЛКА».Сразу же после осмотра астероида, мы (наши адвокаты) начали переговоры о его государственном приобретении и тут же столкнулись с фирмой «Алка». Оказалось, что мы влезли не в свою парафию — эта алкогольная фирма спаивала местных потомственных стеклорезов (население, в основном, занималось изготовлением инструментальных алмазов и нарезкой стекол; знатные стеклорезы любили знатно выпить; зимой заготавливали алмазы, летом разбредались по всей Вселенной на заработки, их зазывные голоса «кому стекло вставлять-прирезать...» слышались даже в медвежьих закутках Диаметрального Приобья) — так вот, фирма «Алка» была обычным мафиозным предприятием для отмывания денег. Эти глуповатые гангстеры с оселедцями на бритых головах вскоре на нас наехали, захватили дядю Сэма в заложники (он проводил на астероиде перепись населения — тоже дурак — на минуточку, без охраны!), затащили в свой офис, позвонили нам по обычной мобильной вертушке и выставили условие: убраться в 24 часа по местному времени, «иначе с вашим дядей Сэмом...». Они не успели сообщить, что же все же случится с дядей Сэмом, и вообще не поняли, с кем имеют дело, потому что их уже засекли на запятой после слова «времени» и по той же мобильной вертушке они были парализованы двумя психотронными разрядами «пси-поля». Вышибить дверь, войти в офис «Алка» и вызволить дядю Сэма (которого, к сожалению, тоже парализовало), моим охранникам Гуго и Хуго уже не представляло никакого труда.

ПРОБЛЕМА АБОРИГЕНОВ.Как и всегда случается при огосударствлении частной собственности, одни жители О'к-Аллисто, самые умные (средний класс, болото), несмотря на то, что им по доброму согласию была выплачена полная стоимость их имущества плюс всяческие льготные и подъемные, оказались не по своей вине пострадавшими; началась инфляция, и они так и не смогли прижиться в новых местах; другие о'к-аллистяне, самые хитрые (местные богатенькие арлекины), решили нажиться за счет счастливого случая и заломили за свои ранчо и трехэтажные, проточенные термитами особняки несусветные цены — с ними наши адвокаты решали в закрытых арбитражах, на порядок снижали сверхсветовые цены до проходимого порога 300000 квр/к.эт. (триста тысяч кварков за каждый этаж) и выпроваживали их с астероида с обычной скоростью света; третьи, самые мудрые, — бедняки, бомжи и вольные художники — попросту подарили ПРОГЛОДУ свои развалюхи на условии их государственного содержания до конца их жизни. Мы подумали и пошли на обустройство резервации для этих аборигенов: построили им общежитие, одели в чистое солдатское б/у и обеспечили нормальным трехразовым питанием с водкой перед обедом и ужином. Утром — ни-ни! Они были счастливы, а в свободное от безделья время с удовольствием поднанимались выполнять у нас разные несложные хозработы — подметали, убирали, носили, грузили, мыли, чистили, и вскоре О'к-Аллисто превратился из замшелого астероида в настоящую столицу кометного облака Оорта. Сейчас эта жемчужина (вернее, алмазина) затмевает даже Плутон с Хароном.

Уголовные разборки с фирмой «Алка» и юридическое решение проблем аборигенов происходили без моего непосредственного участия. Все это продолжалось длительное время <���некоторые крючкотворные дела тянутся вот уже 20 лет>; мне же, заболевшему в те дни детской свинкой, пришлось очень серьезно подумать о собственном здоровье.

БЕЛАЯ ТЕТРАДЬ.

ДЕНЬ КРИВОГО КОНДРАТИЯ.В предыдущих записях много неправды — утром после «красного двойного смещения» у меня не болело горлышко, не было никакой детской свинки, а с мужской потенцией все обстояло слава Б@гу. Пока что. Тьфу-тьфу. Доктор Вольф боялся совсем другого диагноза — речь шла о «разрушении личности» — моей личности! — но я был ни сном, ни духом.

Что же все же произошло, и почему я не присутствовал на дне рождения у Макара? Сейчас я уже могу заполнить эту лакуну. Этот редкий, несчастливый и самый темный день, который появляется и уходит, как комета с периодом в четыре года, должен был как-то отметиться. Я не оговорился — это самый темный день по своей иррациональности, темнее, чем День зимнего галактического противостояния. Этот день Кривого Кондратия я запомнил на всю жизнь. С этого дня я вообще перестал что-либо понимать и стал жить по привычке: «Ничего не понимаю, значит, так и надо, значит, все обстоит, нормально». С этой привычкой я жил два с половиной года, до самого окончания ПРОГЛОДА, потом пришлось от нее лечиться.