Борис Штерн - Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня!

Я вспомнил прыжки Легкоступовой и мои ей советы! Она ведь знала, что я ее... муж, что ли?! Какой конфуз задним числом, какая двусмысленная ситуация. Легкоступова прыгает. Не знаю, как себя с ней держать. Как-никак, она, вроде бы, мне жена. Она тоже не знает.

Я вспомнил, что он — кто? — я? — минус-я? — как его называть? — подружился с Войновичем, и оба уходили в лесок с бутылкой — не завтракают, обед им приносят в комнаты, спускаются только к ужину. Я пересел за другой столик. Это правильно, что нам не дали встретиться — как бы я держал себя со своим двойником — ладно с женой, которую я никогда не имел, даже в руках не держал, — но как вести себя с самим собой? Так можно и помешаться. Можно ли так помешаться? Вполне.

А он ходил вокруг меня да около. А он мне в рот смотрел. В парную, в ресторан приглашал. Я не пошел. Он знал, а я не знал. А ему хотелось выговориться. И он пошел по блядям. Узнаю себя! И его в «Метрополе» чуть было не приняли за меня. А это я и был. Почерк мой.

Значит, вот куда мчался господин подполковник, когда налетел на меня, съезжая по перилам! В командировку на Тот Свет, в другую вселенную! Выходит, я его послал, а он вот куда поехал!

ЧЕРНАЯ ТЕТРАДЬ.

ПЕРВЫЕ ШАГИ.О выборе местности для ПРОГЛОДА я уже рассказал. Мы начинали ни шатко, ни валко, оглядываясь и почесываясь. Было решено не приступать сразу к строительству промышленного комбината в Облаке Оорта, пока не будут построены индивидуальная Установочка для теоретических исследований Коровы и полупромышленная установка (на порядок сильнее) для экспериментов и обучения персонала. Это была крупная ошибка, из-за нее мы потеряли несколько месяцев — надо было строить всё сразу. Лишь потом мы научились не оглядываться и не бояться собственного незнания и нахально брались за множество проектов, о которых не имели понятия.

Даже о масштабах ПРОГЛОДА ни у кого не было ясного представления, никто не знал, чего и сколько нам может понадобиться. (Я опускаю перечисление материалов и оборудования на все буквы алфавита, эту головную боль дяди Сэма — от какого-то экзотического «альгидрида-альбуминурия» до обыкновенного ягеля для кормления гигантского оленя Лехи в местном зверинце — Леха был хорошим парнем, однажды он забодал столичного налогового комиссара, за что его любило все население О'к-Аллисто, — а это население и было обслуживающим персоналом ПРОГЛОДА, — да где ж для Лехи этот ягель взять?) Многим думалось, что надо построить — лишь! — несколько крупных заводов, обеспечить их эксплуатацию, и — собственно! — дело в кармане, Вселенная спасена. Но ПРОГЛОД не признавал никаких карманов. По безответственным подсчетам стоимость проекта должна была составить плюс-минус несколько сотен миллиардов. Никто не мог предположить, что строительство на астероиде О'к-Аллисто так разрастется, что захватит все Облако Оорта; никому в голову не приходило, что расходы будут исчисляться триллионами полновесной валюты, чуть ли не половиной гражданского пятилетнего бюджета. ПРОГЛОД и был причиной той пятилетней инфляции, стагнации и спада уровня жизни населения. Зато теперь, собственно, мы владеем силами, присущими разве что Тому, Которого Не Называем. Лишь позднее стало ясно, что риск, на который мы тогда шли, в нормальных условиях показался бы совершенно безрассудным. Лишь позднее мы привыкли без страха вести крупные работы, несмотря на громадные пробелы в знаниях и на неопределенность ситуации. Лишь позднее все участники проекта смирились с мыслью, что спешка, которая обычно нужна при ловле блох и клопов, в наших условиях была абсолютно необходимой.

БЕЛАЯ ТЕТРАДЬ.

ИЗ ТРЕНЕРСКОГО БЛОКНОТА.

ДЛЯ ВДУМЧИВОГО ЧИТАТЕЛЯ.С футболом для меня было покончено. <���Я так думал тогда.> Я взгрустнул и перечитал свои записи. Равнодушные к футболу люди любят подтрунивать над футболом и футболистами: «Хто выще бье, той краще грае», «У отца было три сына — два умных, а третий — футболист». Это известно. Меня же всегда интересовало, как относятся к футболу великие люди. Приведу без комментариев несколько мудрых цитат, которые удивили меня своей парадоксальностью и запали в душу:

Анатоль Франс:

«Я так устал размышлять и писать о серьезных вещах, что решил немного отдохнуть и написать легкое эссе о футболе. Это оказалось труднее всего!»

Эрнест Хемингуэй:

«Я начинал много рассказов о футболе, но так и не написал ни одного, который смог бы сравниться с самим футболом».

Бертольд Брехт:

«Однажды в своей писательской молодости, работая спортивным репортером в «Уже-Не-Помню-Какой-Газете», я решил немного подзаработать и вот что придумал: написать два рассказа — о шахматах и о футболе. Сказано — сделано. Шахматный рассказ я написал сразу — за сутки, в один присест, — утром сел, на следующее утро поставил точку и лег спать. Это был неплохой рассказ, за него мне тут же заплатили в редакции 200 дойчмарок, которые мы со своей подружкой использовали по назначению в тот же вечер. Над футбольным рассказом я раздумывал 22 года, скрипел зубами, бился головой об стенку, начинал и бросал, наконец, закончил его уже умудренным писателем, впрочем, это получился небольшой роман, который я потом сжег».

Дмитрий Шостакович — Ивану Соллертинскому:

«Вчера 7-ю симфонию закончил. <...> Не знаете ли, где сейчас Нога? <���Андрей Старостин.> Наверно, на фронте... Какие он голы забивал!.. Война все разметала в моей жизни».

Иван Соллертинский — Дмитрию Шостаковичу:

«Твою 7-ю я слушал по радио и плакал. <...> А. С. сейчас находится не на фронте, а там, куда даже М. телят не гонял».

Стефан Цвейг:

«Когда мир устает от труда, приобретает особую важность мир игры; когда мир устает от игры, приобретает особую важность мир войны».

Пьер де Кубертен:

«Спорт — это мир».

Лобан:

«Футбол — это война».

Академик Капельцын:

«Читатель, понимающий «три Ф» <���Футбол, Физику и Фантастику>, все Непонятное в этих «Отчетах» может легко воспринимать с полным Пониманием Непонятного».

ЧЕРНАЯ ТЕТРАДЬ.

ПРОГЛОД. ФИНАНСИРОВАНИЕ «ТРИ НУЛЯ».Дженераль Гу-Син был в то время руководителем всего ПРОГЛОДА, но Президент не освободил его от многочисленных обязанностей Шефа Охраны Среды, и все конкретные дела — не только строительство — дженераль возложил на меня, а сам осуществлял общее руководство. Я стал его заместителем. Ему были даны «неограниченные полномочия», он передал их мне. В мое распоряжение поступали инженерные и строительные войска, любые военные и гражданские ведомства, обеспечение материалами индексировалось высшим по степени важности шифром «три-А» (ААА), первоочередное финансирование — «три-нуля» (000), разрешалось привлекать к проекту любые частные фирмы, любых нужных нам ученых, офицеров, чиновников, инженеров, строителей, рабочих любых специальностей для обслуживания заводов. Но я скептически относился к этим словам — «неограниченные полномочия». Проект был в тот момент на полном бездорожье, и я знал цену этих неограниченных полномочий. Я знал, что подобное внимание высших лиц оказывается только поначалу, до той поры, пока дело не увязнет в болоте Непроходимости, пока не наступит разочарование или не возникнет какой-нибудь другой проект.