Пол Андерсон - «Если», 1991 № 01

Но парадокс в том, что в новой империи в наихудшем положении оказалась именно Россия. За свое первенство она заплатила уничтожением своей неповторимой культуры. Получением всех привилегий «старшего брата», доступом к государственным структурам, имперским институтам — то есть, внешним величием — она компенсировала утрату внутренней сущности. Это была чудовищная цена, которую Россия заплатила за сохранение империи, так и не осознав всей трагичности происшедшего.

Другие народы, которые оказались в орбите империи, подверглись денационализации куда в меньшей степени. Если в России с корнем вырывались даже хилые ростки самобытности и создавались эрзац-ценности, то в республиках их относительная самостоятельность позволяла народам стимулировать развитие собственной культуры. Многие — особенно народы окраин — даже получили определенные преимущества от всеобщего усреднения и универсализации, сумели поднять свой культурный уровень.

Но и в политическом отношении, став ядром империи, Россия потерпела поражение — поскольку лишилась собственных институтов власти. Не было ни реального российского правительства, ни собственного партийного руководства. Ведь иметь русское ЦК, реальное российское правительство, значит, выбить власть из рук Совмина СССР и союзного ЦК. Банки, таможни, МВД, КГБ, армия — все эти структуры были в руках России, но ей не принадлежали. Все имперские формирования были и российскими формированиями, встроенными в жизнь республики, но ей не принадлежавшими.

Этот парадокс проявился с началом процесса демократизации: Однако в самом начале модернизации руководство страны не сразу поняло, что о своей обездоленности едва ли не первой заявит именно Россия. Ожидалась напряженность на окраинах, но в отношении центра державы все были спокойны. Все произошло совершенно неожиданно, в том числе и для демократов. Сначала знамя русского возрождения подняли националистические силы. Правда, в присущем им ключе. А наша демократическая печать и демократически настроенные лидеры не разглядели всей глубины трагизма положения русских и их культуры. Русский народ воспринимался как народ имперский, господствующий, и естественное стремление к самоидентификации, к поиску своих исторических корней, своей философии, воспринималось как шовинизм, как великодержавие. И даже вызвало поначалу удивление: чего, мол, им не хватает?

Мне всегда казалось, что история России в какой-то мере повторяет Рим. Но если Рим выражал собственный дух в процессе экспансии, и римские легионы шагали по всему миру, подчиняя его себе, своей культуре, имевшей за спиной греческие истоки, то Россия, тоже развиваясь за счет экспансии, мучительно и долго перенимала западную культуру. И вот только сегодня, заявив о своем суверенитете, Россия получила как бы новое измерение русской идеи. Впервые в ее истории заявлена попытка уйти от экспансии вширь и оглянуться на самое себя, направив развитие вглубь.

Заявление о суверенитете в этом отношении является историческим и поворотным моментом.

Но одновременно этим актом было стимулировано и раздвоение России. Разделение ее на Россию имперскую и Россию демократическую. И сегодня наступил решающий момент, когда вопрос стоит ребром — обретет ли она реальную государственность и вместе с ней новое измерение собственной истории или потеряет все.

Не надо быть пророком, чтобы понять, что новая демократическая Россия заявляет о своей готовности развиваться в русле западной, либеральной традиции. Ведь именно эта тенденция была очень сильна в ее прежней дооктябрьской жизни. Стоит напомнить хотя бы о Столыпине и Александре II и других великих реформаторах, о всей великой культуре 19 и начала 20-го веков. Россия шла на Запад, стремилась именно к этому типу цивилизации. Россия демократическая сегодня пытается найти собственное лицо, но совершенно четко заявляет, на основе каких принципов ока хочет развиваться. Пока она вынуждена противостоять своему имперскому двойнику. Но уже сегодня просматривается возможность покончить с раздвоением и возродиться на европейской основе.

Но возникает вопрос: а при каких условиях может победить эта демократическая Россия? Только при одном — если все республики будут стоять за свои суверенитеты до конца, если они смогут заключить между собой договора, если заставят Центр принять их концепцию Союза. Если же Центру удастся навязать свое понимание Союза, то это прежде всего будет означать поражение русской демократической идеи. Не Литва, не Молдова, не Грузия, а именно Россия пострадает от реанимации централистского, унитарного государства. Тогда ей снова суждено будет и стать имперским ядром державы, и снова она будет вынуждена отказаться от своей национальной сути.

Пока сипы слишком неравны. При всей слабости республиканских суверенитетов, российский оказался в наиболее уязвимом положении. Хотя бы потому, что все остальные республики имеют элементы государственности, свои политические структуры, свои правоохранительные органы. У России все эти структуры — в руках Центра. И фронт борьбы, водораздел проходит отнюдь не по пинии «Москва — окраины», как принято думать. В обозримом будущем борьба будет разворачиваться между Россией и Россией, между Москвой и Москвой. От исхода этой борьбы зависит судьба всей страны и, может быть, судьба всего мира.

Заключение договора между республиками может стать ощутимым ударом по Центру, может заставить его принять новую роль и новые функции: превратиться из Центра, управляющего и контролирующего страну, в Центр координирующий. И многое будет зависеть именно от двухсторонних договоров, горизонтальных связей между республиками.

Но, помимо Центра, есть и другие сипы, противостоящие становлению новой демократической России. Не так давно слышал по радио встречу редакции «Литературной России» с читателями. Проханов, Куняев и другие писатели патриотического направления высказали откровенную мысль: Россию спасет не партия Травкина и не Ельцин, а полозковская РКП. Между тем, и полозковская РКП, и тот странный симбиоз коммунистов с национал-патриотами, который все больше просматривается в последнее время, отнюдь не такая уж неожиданность. Мессианские идеи марксизма отнюдь не противоречат русскому мессианству, великодержавной ветви русской идеи. Так что появление национал-социализма довольно логично вытекает из сегодняшней ситуации с противостоянием двух Россий. Парадоксальное слияние идеологии «патриотов» с коммунистической партией России возможно. И это тоже одно из явлений нашего времени — коммунистическая партия, которая стояла на универсальных ценностях марксизма, оказалась «национализированной».