Петр Ингвин - Смыжи [СИ]

Увы, здравый смысл подсказывает, что подобное невозможно, у одиночек, даже гениальных, нет лабораторий, помощников и соратников, а двинувшегося умом всегда можно обнаружить заранее. Пусть даже такому скрытому экземпляру помогут чуждые человечеству силы, наклонности проявились бы на ранних стадиях. В обществе и потоке скрыться невозможно.

Это говорят все те же логика и здравый смысл. А интуиция уверяет, что наиболее вероятный виновник произошедшего все же одиночка, причем вовсе не некий неизвестный псих, а вполне известный и совсем не псих.

Это мог (мог! мог!!!) сделать ведомый самыми благими намерениями Вадим Чайкин. Он никогда не пошел бы против человечества, но ради Яны мог на миг забыть о человечестве, и тогда…

Что же могло произойти?

Он мог что-то изобрести. Допустим, некие смыжи. Что это и для чего нужны? Неизвестно. Файл, где об этом говорилось, уничтожен. Напрашивался вопрос: Чайкин его удалил сам или ему помогли? Если сам, то почему: из-за бесперспективности направления или его опасности? Или чтобы скрыть некие следы? Эксперимент мог оказаться не до конца просчитанным, проведенным поспешно или вырваться из-под контроля, а результат получился ужасающим.

Но разве мог нормальный человек скрыть такое от ближних? Никогда. А Вадим был нормальным.

Еще вариант: смыжи — это не «что», а «кто», и Чайкин создал их в результате неизвестного опыта. Или он мог связаться с ними — иными существами — открыв проход в иной мир. Затем это привело к исчезновению людей. И не Чайкин мог стереть данные, а те самые смыжи после его исчезновения, чтобы замести следы.

Нет, удаление файла произошло за час до пропажи людей. А если Чайкин удалял файл в бессознательном состоянии, будучи под контролем смыжей, чуждых нашей морали? Будь он вменяемым — не пошел бы наперекор интересам человечества, для человека двадцать второго века это невозможно.

Самое плохое во всем этом, что кроме пустых догадок — ни-че-го.

Лена словно прочитала мысли:

— Ни одной зацепки?

— Только умозрительные версии.

— И наверняка одна другой невероятнее, — улыбнулась Лена.

— Мягко сказано.

Единственный ответ на «кому выгодно?» — кому-то, кто хочет вернуть человечество обратно в двадцать первый век. В целом преступление направлено не против людей, а против немешариков, чтобы люди именно их обвинили в нападении на себя и уничтожили. Об этом и Сальер говорил.

Но пока не обнаружен тот, кто «подставил» живые дома, именно эти дома остаются главными подозреваемыми.

Если они выступили против человека по приказу неизвестных сил (или, к примеру, того же Чайкина, совершившего ошибку либо попавшего под чужое влияние), то их необходимо уничтожить и сделать это как можно скорее. Даже если это произошло случайно. Следующие возможные случайности необходимо исключить, то есть рецепт один: немедленное и безусловное уничтожение.

В глазах большинства произошло следующее: дома восстали против человека. Именно живые дома, и ничто больше. Но что же сделали немешарики и, главное, как они это сделали? Сами? Вряд ли. С чьей же помощью?

И еще кое-что немаловажное. Живые гиеники в обычных домах, птерики, модифицированные животные, птицы и рыбы… От кого ждать следующего удара?

И если удар будет — насколько он будет сильным? Может быть пропажа нескольких человек — первый камешек лавины, которая вот-вот покатится?

И снова тот же вопрос: уничтожать, пока не произошло худшее, или подождать результатов расследования, которых, возможно, не будет?

Его прозвали Колдуном. Надеются на его опыт, знания и звериную интуицию, обросшую слухами и мистическим ореолом.

А его опыт, знания и интуиция молчат.

И Колдунья не помогла, хотя очень старалась.

Последняя надежда на Андрея и Милицу. Если у них ничего не получится…

Ночь — не лучшее время для экспедиций. Темнота давила на психику. И тишина давила. И ощущение присутствия рядом неведомой опасности, чья природа не поддавалась логике.

В пустоте широкого холла обрисовались клумбы с модифицированными цветами. Обрадованные, что в неурочный час к ним заглянули люди, бутоны раскрылись, будто желали посмотреть, кто пришел, их разноцветные головки склонились в приветственном поклоне. В Зайчатнике проектированием цветов не занимались, а эти, в центре вестибюля, остались в память о Кузьме Артемоновиче — когда старик понял, что в профессиональном плане за молодыми гениями не угнаться, он много времени уделял красоте и комфорту в помещениях — от этого, как правильно считал, зависят рабочий настрой и, соответственно, успехи коллег. И не только от этого. По мнению Сальера, на трудоспособность влияло невероятное множество факторов, от солнечной активности и атмосферного давления до количества озона в воздухе и приятных запахов.

За цветами павлиньим хвостом распустился веер освежающего и мощно благоухающего фонтана — еще одна фишка Сальера, ведь текущая вода во все века признавалась лучшим фоном к работе и отдыху.

Взмахом руки Андрей отключил фонтан. Одновременно цветы погрузились в сон — до появления более благодарных прохожих, умеющих ценить красоту.

Слева виднелись проемы главной и пожарной лестниц, пожарную перекрывала прозрачная завеса с предупреждением, что проход затруднен и что лестница открывается в исключительных случаях. Сложившаяся ситуация для автоматики таковой не являлась, на раздавшийся шепотом приказ Милицы, решившей это проверить, завеса не отреагировала, и вертикальный лаз остался вне доступа.

Впереди темнели кабинки лифтов, но Андрей предпочел не рисковать. Ноги ступили на главную лестницу. Стоило бы затребовать освещение, хотя бы минимальное, но Андрей вновь не рискнул — по той же причине, по которой не воспользовался уличным. Так ребенок прячется под одеялом в уверенности, что уж теперь-то его ни капельки не видно.

Лестница навевала мысли об одиночестве, здесь всегда царили тишина, темнота и пустота. Пешим восхождением в здании пользовались редко, обычно сотрудники поднимались на лифтах, а если прилетали на птериках, то высаживались на крыше.

От следовавшей позади Милицы донесся шепот:

— Ты как-нибудь замешан в этом?

В чем «этом» пояснять не требовалось.

— Нет.

Андрей не успел ни спросить, откуда взялось такое подозрение, ни поинтересоваться ответно.

— А твои родственники?

— Нет, и не могли, — отрезал он. Вопрос заставил мысли взбурлить. — Почему ты спрашиваешь?

Видно, что причина есть, и она не дает Милице покоя.

Тихо донеслось:

— Я виновата перед тобой.

Андрей вздрогнул, ноги запнулись о ступеньку. Ткнувшаяся в его спину Милица ощутила это и возмущенно прошипела: