Песах Амнуэль - Научная фантастика

О нем писали и продолжают писать научные фантасты. О нем вы читали в повестях и рассказах, выпущенных в издательстве «Знание». В этот сборник мы старались отобрать лучшие из них. (К сожалению, при отборе пришлось руководствоваться еще одним критерием — объемом произведений: предпочтение отдавалось короткой новелле. Именно по этой причине в сборнике не представлены такие именитые фантасты, сотрудничавшие со «Знанием», как Аркадий и Борис Стругацкие, Вадим Шефнер, Кир Булычев.)

Вы заново перечитаете произведения ветеранов — Георгия Гуревича, Анатолия Днепрова, Генриха Альтова и Геннадия Гора; фантастов поколения шестидесятых — Ильи Варшавского, Евгения Войскунского и Исая Лу-кодьянова, Михаила Емцева и Еремея Парнова, Игоря Росоховатского, Севера Гансовского, Дмитрия Биленкина, Романа Подольного, Ольги Ларионовой, Никиты Разгово-рова, Павла Амнуэля и тех, чей путь в научной фантастике начался относительно недавно, — Георгия Шаха, Виктора Колупаева, Александра Горбовского.

Много авторов, и все они разные. Писатели, журналисты, ученые (кстати сказать, среди них четыре кандидата и один доктор наук). Почти четверть века отделяет дебют Георгия Гуревича от первого научно-фантастического рассказа Георгия Шаха. Многие из дебютировавших в издательстве «Знание» стали профессиональными писателями, авторами книг, некоторые, например журналист Никита Разговоров, так пока и остались известны любителям фантастики одной-единственной новеллой. В сборнике, который вы держите в руках, есть представители «чистой» научной фантастики, и авторы остросоциальных научно-фантастических памфлетов, и тонкие лирики и психологи, занятые исследованием не далекого космоса, а скорее «внутреннего космоса» человеческих душ…

Три условных раздела сборника — «Наука», «Искусство», «Человек» — не должны вводить в заблуждение. Хорошая научная фантастика (а составителю, разумеется, хотелось бы надеяться, что в сборнике представлена именно такая) — это «по определению» и научно, и художественно, и человечно.

Богатый спектр! И все же есть нечто общее, объединяющее эти рассказы под одной обложкой, — все произведения относятся к научной фантастике. Это представляется составителю бесспорным.

Вопрос только, что же понимать под научностью в литературе, вторая часть названия которой указывает, казалось бы, на абсолютную свободу, бесконечные возможности выдумывать все, что заблагорассудится воображению? Только ли пунктуальное следование фактам конкретных наук или же нечто более глубинное и существенное?

Уследить за данными науки в наши дни — задача сложная, наука сама претерпевает удивительные, совершенно невероятные превращения. И сегодняшний ученый порой молчаливо признает то, от чего у его коллеги полвека назад волосы встали бы дыбом… Поэтому трудно, вероятно, требовать от писателя-фантаста неукоснительного повиновения научному статус кво — на то и фантастика, чтобы смело раздвигать границы мира, «охваченного» на сегодняшний день наукой.

Но вот одно неизменно, одно остается «инвариантным» у ученых всех эпох (и сближает ученых с писателями-фантастами, называющими себя научными). Это убежденность в познаваемости мира. Признание его объективности. Это предпочтение анализу, исследованию, а не вере или трансцендентальным откровениям. Это доверие факту, опыту, эксперименту. Разумный скепсис, ничего общего не имеющий с нигилизмом. Это владение диалектическим методом, системность мышления, логика. Словом, весь тот комплекс отношений к окружающему мирозданию, который со времен Фрэнсиса Бэкона отличал деятельность ученых.

Научный метод незримо присутствует в произведениях фантастики, какую бы экзотичную область или форму писатель ни выбрал. Научность фантастики не в обязательной привязке к данным наук (хотя элементарная научная грамотность писателю-фантасту так же необходима, как и литературная) — научность прежде всего в подходе, в цели и в методе. Можно вообразить себе замок фей, преисподнюю или Вселенную «досингулярного» состояния (на счет всех этих таинственных материй наука пока благоразумно помалкивает…), но остается вопрос, с какой целью все это придумывается и что за этой «гипотезой» последует.

Старый пример: выдумывая планету, обитатели которой ходят на голове, научный фантаст как минимум сообразит, что мозоли у них будут на макушке. А как максимум еще и задумается, ради чего стоит городить огород, выдумывать этот «мир вверх тормашками»…

Поэтому даже в совершенно на первый взгляд фантастических историях — например, рассказах Г. Гора или А. Горбовского — вы все-таки почувствуете пытливое, жадное, по-настоящему исследовательское любопытство научного фантаста. Какие бы диковинные воображаемые миры он ни строил, жажда познать этот мир, сопрячь его с сегодняшним, желание что-то важное сказать своим современникам «выдают» научного фантаста с головой.

И еще одно укоренившееся заблуждение хотелось бы развеять. Это представление о научной фантастике как о литературе, замкнувшейся в сфере точных наук, «литературе идей» (или еще хуже — «литературе приборов и формул»), а не «литературе людей». Заблуждением этим во многом, увы, научная фантастика обязана себе самой, точнее, худшим своим образцам.

В сборнике вы прочтете и рассказы с преимущественно «гуманитарной» тематикой — здесь и психология, и педагогика, и история, и философия, и этика, и различные виды искусств. Человек вовсе не «отменен» в век загалактических путешествий и создания «разумных» машин. Наоборот, именно во всеоружии знаний об окружающем мире человечество будет иметь возможность вплотную заняться главной загадкой этого мира — человеком… Впрочем, современная наука такова, что никто не может быть в точности уверен, какими проблемами следует заниматься в первую очередь, а какими — после: специалисты в области теории элементарных частиц сейчас все чаще листают обзоры новейших космологических теорий, а астрофизики для построения своих моделей уже не могут обойтись без помощи коллег из «полярной» области — физики микромира. Так обстоит дело и с надуманным спором «физиков» и «лириков»: в святая святых гуманитариев — литературоведение властно вторгаются математические методы, ну а что до математиков, то они-то никогда эстетике чужды не были…

И еще одно. Все авторы этого сборника отдают себе отчет, что мы живем в социально разделенном мире и передовое научное мировоззрение, знание законов социального развития пронизывает каждый рассказ. В конце концов от того, в чьих руках окажутся научные открытия или изобретения, зависит и то, к каким социальным последствиям они приведут. И сейчас уже никто из серьезных ученых не рискнет высокомерно заявить, что «наука вне морали». И «вне общества».