Александр Янтер - На суше и на море - 1978

Демонтаж фресок и другие работы, связанные с подготовкой к отправке полученных материалов, и составили задачу четвертого сезона. Тогда же завершилось распределение найденных шедевров между Хартумским Археологическим и Варшавским национальным музеями. Учитывая уникальность находок, их исключительную ценность, представители обеих сторон пришли к соглашению лишь после длительной совместной работы. Памятники искусства, полученные Польшей, — это весьма внушительный комплекс фресок, ярко демонстрирующих развитие нубийской живописи с начала VIII до XIII века н. э. В числе этих шедевров такие, как изображение святой Анны и епископа Мариана.

В конце всех наших работ нам довелось пережить драматические минуты. Все окрестное население уже эвакуировали, мы остались с немногочисленной группой преданных нам рабочих, которые отправили свои семьи в новые селения, но сами не покинули нас. И вот в эти дни в лагере вспыхнул пожар. Спасая памятники искусства, многие сотрудники не только лишились личного имущества, но и утратили часть своих записей. К счастью, документация уцелела. То, что удалось сделать в Фарасе, — в истории польской археологии одна из великолепнейших страниц, свидетельство энтузиазма и бескорыстного служения науке группы молодых подвижников, которые в тяжелейших условиях, отказывая себе во всем, а подчас и с риском для жизни довели неизмеримо трудную и сложную работу до конца.

На исходе мая упакованные в ящики сокровища, среди которых наряду с фресками были изделия из камня, дерева, бронзы, керамики, ткани и т. д., погрузили на специально зафрахтованный нильский пароход — сандал, доставивший наш груз в Вади-Хальфа. Здесь ящики разделили на две группы: первая следовала в Хартум, вторая — в Порт-Саид, где ждало польское судно «Монте Кассино», которое должно было перевезти груз в Гдыню. И эта операция, учитывая местные условия и эвакуационную горячку в Нубии, протекала непросто. Когда ящики из Фараса прибыли из Гдыни в Национальный музей в Варшаве, наступил второй этап весьма трудоемкой работы: очистка и перенесение фресок на специальный грунт, для включения в музейную экспозицию. Этот длительный и безмерно сложный процесс, пожалуй, следует скорее отнести не к истории археологии, а к польской музеологии.

Исследования, начатые в ходе раскопок, продолжаются. Особенно важно изучение некрополя епископов. Пожалуй, впервые за всю историю археологии удалось путем сравнения размеров костных останков (прежде всего с помощью краниометрических измерений) и портретов этих же мужей церкви на стенах храма установить их полную идентичность. Например, негроидный тип епископа Петра, чье изображение находится ныне в Национальном музее в Варшаве, подтвердился при антропологическом анализе скелета, обнаруженного нами в его могиле. В изучении найденных в Фарасе материалов приняли участие не только те, кто проводил раскопки, но и другие воспитанники варшавской археологической школы. Мы открыли к нашим собраниям широкий доступ и зарубежным ученым, которые также занимались разработкой некоторых сложных или спорных проблем фарасских находок. Не только известные всему миру настенные изображения венчают наши открытия в Фарасе. Наряду с архитектурными памятниками и связанным с ними декорумом мы обнаружили множество надписей: иероглифических, греческих, коптских и арабских, составляющих подлинную сокровищницу сведений о малоизвестном отрезке истории Нубии времен христианства. Мы открыли не только неведомые до тех пор имена царей и епархов христианского царства Нубии, но и целый список епископов, служащий основным эпиграфическим критерием для составления хронологии развития живописи в Фарасе. Каждому из епископов при вступлении на кафедральный престол вменялось в обязанность в первый или самое позднее во второй год службы поместить в храме свой портрет. Мы нашли множество подобных портретов, исполненных в различных традициях, отвечающих стилевым этапам фарасской живописи, они позволили сделать определенные заключения не только о нубийском, но и о коптском изобразительном искусстве VIII–XIII веков. Ведь Фарас несомненно был столицей Северного Нубийского царства, а значит, — и центром искусства этого края, о чем свидетельствует тот факт, что открытые в небольших храмах на севере и юге от Фараса росписи носят четко выраженный провинциальный характер, а большие композиции в фарасском соборе служили для них эталоном.

Я уже упоминал о том, что по прибытии в Фарас меня уговаривали заняться изучением некрополя загадочной группы X. Эту загадку мы разрешили, разобрав стены храма. Как выяснилось, для его постройки вначале использовали уничтоженный дворец царей языческой в тот период Нобатии — Северной Нубии. Однако под фундаментом дворца мы открыли руины небольшой христианской церкви. Ее в свое время разрушили, чтобы на этом месте возвести резиденцию светского владыки. Там мы обнаружили типичные для группы X керамические изделия. Поскольку несколько ранее нас на некоторых кладбищах этой группы археологи нашли христианские захоронения, наши открытия позволили окончательно разрешить вопрос.

Захоронения группы X — это кладбище бедного люда Нубии, которой начиная с IV века, после падения Мероитского царства, управляли языческие властители Нобатии, утвердившиеся там после победы над племенем блемиев, оттесненных ими в Восточную пустыню. Для беднейших слоев населения Нобатии новая вера, проникавшая сюда из северного, ставшего уже христианским Египта, оказалась приемлемой. Христианство, таким образом, медленно проникало в Нубию, а языческие владыки Нобатии были вынуждены проявлять веротерпимость.

Решив возвести на холме в Фарасе новый дворец, они не стали сразу уничтожать находившееся там небольшое святилище, а, сровняв территорию за пределами крепостных укреплений, возвели для христианского люда другую церковь, в плане соответствующую предыдущей постройке. Как же иначе объяснить ромбовидную форму храма, называемого Южным, который повторял очертания тогдашней громады «кома» в Фарасе? Когда в 543 году в Нобатию прибыла посланная императрицей Феодорой миссия, возглавляемая священником Юлианом, которой предстояло произвести христианизацию Нубии, она нашла там благодатную для этого почву. Широкие слои населения уже ранее начали исповедовать христианство, и царский двор, вероятно, приветствовал посланцев Феодоры, так как принятие новой веры открывало путь на север, в христианский Египет, а также в центр тогдашней цивилизации — Византию. Христианизация Нубии для языческих властителей края стала выгодным политическим актом. Только этим и можно объяснить тот факт, что, по свидетельству Иоанна Эфесского, христианская вера была принята в течение одного года в качестве официальной религии.