Святослав Бэлза - На суше и на море - 1982

Из-за тесноты в бараке в обычные дни мы трапезничали на тумбочках, стоявших у коек, но к празднику раздобыли два конторских стола, сдвинули их. Новогодний стол упирался торцом в низкое оконце.

В самый разгар веселья кто-то громко постучал в дверь. Я накинул полушубок, вышел в голодные сенцы, отодвинув засов, распахнул обитую оленьими шкурами обледенелую дверь.

В морозных клубах, освещенный ярким электрическим светом, стоял Наглый Тип. Я сразу узнал его по огромному росту, рыжим подпалинам на боках. А мы-то уж и не вспоминали о нем! С тех пор как Наглого Типа отвезли к бухте, минуло три недели…

— Иди, иди на свалку. Здесь тебе ничего не дадут, — сказал я, вспомнив строгий наказ начальника экспедиции, и захлопнул, задвинул на засов входную дверь.

Но едва я переступил порог комнаты, послышалось короткое рявканье, затем раздался оглушительный удар. Две дверные доски, прорвав меховую обшивку, с треском рухнули в сенцах на пол. Я глянул в дыру пролома: Наглый Тип сидел возле крыльца и вытаскивал зубами вонзившуюся в левую лапу занозу.

Буровики переполошились. Кто-то схватил стоявший в сенцах лом, просунул его в дверной пролом и вдобавок прорычал по-звериному. Наглый Тип тотчас отпрыгнул от крыльца, повернулся и побежал. Мы выскочили на мороз, провожая нанука глазами. Зверь улепетывал вдоль улицы, распугивая собак, промелькнул последний раз в свете фонаря и растворился в темноте.

Кое-как заделав дверь, вернулись за праздничный стол.

— И вправду наглый тип!

— Начальнику экспедиции утром объявим. Не дело в такой праздник от стола отрывать…

— До утра небось в поселке не появится.

— Не решится, точно. Напугался — будь здоров! Ах, как мы заблуждались! Не прошло и получаса…

Двойная рама оконца со звоном вдруг упала на праздничный стол, заваленный снедью, заставленный бутылками. Те, кто сидел ближе к окну, инстинктивно закрыли руками лица от летевших осколков стекла.

В комнату просунулась крепкая литая голова Наглого Типа. Мгновение — голова исчезла, но тотчас появилась громадная когтистая лапа. Лапа схватила лежавшие в большой миске умело приготовленные цыплята-табака, штук шесть сразу, и поспешно исчезла. За оконным провалом послышалось жадное чавканье. Кто-то сорвал с гвоздя карабин и выстрелил в потолок…

…После новогоднего праздника на остров прилетел вызванный для необычной операции Ил-14. Жившего на свалке вконец обнаглевшего зверя усыпили тем же способом, затащили в багажное отделение самолета. Через несколько часов Ил-14 сел на дрейфующую льдину, за тысячи километров от острова. Там и выпустили нанука на все четыре стороны.

Уезжая на материк, я попросил знакомых островитян сообщить мне, если Наглый Тип вдруг опять объявится в поселке. С тех пор минуло полгода, а письма я так и не получил, но надежды не теряю. Ведь как-то находят, отыскивают голуби свои голубятни за тысячи километров? Белый медведь ориентируется в родной Арктике с такой же поразительной точностью, а прошагать вечному страннику каких-то две-три тысячи километров нетрудно.

Рис. Л. Кулагина

За тихой Окой, ее раздельными лугами, темнеет старый бор. Там. за пойменной дубравой, в Елатомском лесничестве затерялся Романовский кордон. На карте искать эти места нужно в северо-восточном лесном краю Рязанщины.

Потемневший от времени домик лесника с двором и банькой прячется среди могучих дубов. Вдалеке от больших дорог и деревень стражем зеленого края живет здесь Иван Иванович Щербатов. На его глазах тридцать раз распускали почки эти деревья и тридцать раз стряхивали пожелтевшую листа\.

С этим лесным жителем меня связывает давняя дружба. Мне много раз и по долгу службы приходилось навещать спокойного по натуре, но беспокойного в делах лесных, непоседливого хозяина кордона и бродить вместе с ним по лесным дебрям.

В предлагаемых ниже коротких зарисовках отражена простая и в то же время удивительная жизнь тенистых лесов и светлых перелесков с открытыми луговинами.

Белка в скворечнике

Весной у Романовского кордона Иван Иванович Щербатов повесил старый просторный скворечник.

Время шло, а домик на дубу пустовал: птицы не заселяли приготовленное для них гнездовье. Не так уж и тянет скворцов в лес, им больше поля да открытые обширные луговины нравятся. Корм-то они добывают на земле.

Вскоре лесник стал замечать, что в домик частенько наведывается белка. Мохнатой квартирантке понравилось жилье, и векша приготовила там мягкое ложе. А вскоре появились четыре малыша.

Так на виду у людей рыжая попрыгунья воспитывала свое потомство. Забавно было наблюдать, как проворные бельчата-непоседы подрастали и подолгу резвились на ветвях, спускались по стволу и с любопытством, как всякие малыши, рассматривали обитателей лесной сторожки. На ночлег маленькие верхолазы возвращались в скворечник. А утром снова беличьи хлопоты — родители готовили своих расторопных детенышей к самостоятельной жизни, посвящали в разные звериные премудрости.

Но когда появились грибы и созрели орехи, хозяину кордона все реже попадались на глаза мохнатые квартиранты. В это время у белок хлопот полон рот: на зиму и грибов насушить надо, и кладовые орехами заполнить, и в старом бору заприметить урожайные участки, где вершины деревьев украсились россыпью зрелых шишек. Тут уж недосуг играми да забавами потешаться.

Барсук-строитель

На лесном склоне глубокого оврага каменная плита козырьком чуть-чуть выступила, а под ней темнела нора. Я давно приметил: под надежной крышей барсучиная семья обитает.

Но то ли весной щедрые потоки талых вод у самого камня стремительно неслись, то ли в ненастье от ливневых дождей грунт начал оседать, только край плоского камня опустился, закрыв звериный лаз. Барсучья семья оказалась в ловушке. И все же глава ее не растерялся. Домосед-барсук вход в подземную квартиру поправил — землю подрыл: вот он, песчаный выброс! Затем обезопасил жилье и от потоков, стекающих по склону, и от дальнейших разрушений: путь воде, размывавшей почву на покатом лотке у камня, перегородил плотиной. Теперь в сильный дождь ручей в стороне от барсучьей квартиры по угору стремится, а камень лежит на твердой земляной основе.