Святослав Бэлза - На суше и на море - 1982

Я прикрепляю к своей двухместной лодке два боковых пластмассовых шверта, управляемый ногами руль и складную мачту с небольшим парусом. Скорость «Аргонавта» — до пяти узлов, так что за день можно проплыть двойную туристическую норму (то есть километров сто двадцать). Кстати, вес швертбота всего десять килограммов.

Первая и последняя удобная ночевка — на берегу Арала. Здесь полно ящиков и досок. Я мастерю из них экран для защиты от морского ветра и раскладываю большой, но медленно горящий костер. Ложусь между экраном и костром, забравшись в спальник. Греет хорошо.

Рано утром собираю свой парусник и спускаю его на воду. Кладу на нос рюкзак с запасом еды и необходимыми для лагеря вещами, ружье привязываю к мачте, сумку с кое-какой мелочью кидаю в лодку. Дует ветер в четыре-пять баллов, и Джылтырбасский залив я проплываю, как и предполагал, за сутки. Ночью, чтобы не замерзнуть, держу шкот в зубах, а сам гребу одним веслом, как в каноэ. Хотя авиационный компас светится в темноте, проще ориентироваться по Полярной звезде. На рассвете я уже вижу острова — следовательно, проплыл около сорока миль, и до кишлака, где когда-то плыл верблюжонок, остается меньше двадцати. Я пристаю к ближайшему островку, чтобы немного отдохнуть: просидеть всю ночь в одном положении весьма утомительно.

Бросив на берег сумку, я вытаскиваю лодку. Большой рюкзак не вынимаю: долго здесь не задержусь. На всякий случай беру ружье — место как-никак незнакомое. Островок неширокий, но длинный. Восточная его сторона, словно бородой, обросла кустами саксаула и тростником; я отправляюсь на разведку на другую, подветренную сторону. Вдруг из-под ног выскакивает и прячется в кустах парочка коричневых куропаток. Эти птицы здесь втрое больше европейских. Во мне разгорается охотничий пыл, хвалю себя, что взял ружье. Подкрасться бы метров на пять — и птица на вертеле… Я заряжаю ружье стрелой, завинчиваю треугольный гарпун для рыбы средней величины. Но куропатки перебегают от куста к кусту, вместо того чтобы взлететь. Впрочем, бес их знает, умеют ли они вообще летать? Известно только, что они привыкают к человеку и весьма драчливы. Жители Южного Таджикистана часто держат у себя таких куропаток, тренируют и выставляют на поединки с другими.

Птицы заманивают меня к противоположному берегу и исчезают в чаще тростника. Приходится смириться с мыслью, что куропатка все же не рыба, а гарпун не дробь…

Выбрав удобное место для лагеря, я отмечаю его пучком травы на высоком саксауле и не спеша возвращаюсь к лодке. Издалека вижу метрах в четырехстах от берега чей-то парус. Жаль! Так хотелось побыть одному! А тут еще кто-то…

И в этот миг меня молнией пронзает мысль: да ведь это «Аргонавт»! Сломя голову мчусь по мелководью. Сейша… Напрасно теперь рвать на голове волосы с отчаяния — я совсем забыл о сейшах. Сейша отличается от наводнений и приливов тем, что вода поднимается лишь ненадолго. Это в сущности огромная плоская волна. Я скидываю ботинки, срываю штаны и куртку. Свитер оставляю — так теплее. Натягиваю ласты и прыгаю в воду. Сделав несколько гребков, пробкой выскакиваю на берег. Вода ледяная, аж дыхание сперло. Я прыгаю на одной ноге, бью себя руками по бокам и лихорадочно думаю, что делать. В такой воде я не проплыву и полсотни метров. Бегаю-бегаю, как ненормальный, по берегу, а моя лодка легко качается на волнах и не спеша уплывает все дальше от меня; она движется по ветру вдоль архипелага. Неужели поблизости нет какого-нибудь судна? Ни души! Я скидываю мокрую одежду и, напялив куртку, бегу по побережью: авось море выбросило что-либо подходящее — бакены, бревна, из которых можно соорудить плот и догнать на нем лодку. Несколько дощечек, палок, пара поплавков… Летом я проплыл бы расстояние до лодки за шесть минут. Как же вернуть ее и все снаряжение, украденное сейшей, ветром и течением? Остается последняя призрачная надежда — не выпускать лодки из виду и ждать какого-нибудь судна. Но как дать знать о себе? Я набираю травы и дощечек, разжигаю маленький дежурный костер. Слава богу, спичек у меня полные карманы. Затем срезаю самый высокий саксаул и привязываю к нему полотенце.

Поднялось солнце, стало теплее. Море, как кот, ластится к ногам, прибой еще ощутим, вода прозрачна: муть, приносимая Амударьей, сюда не доходит. Я же печально сижу на берегу, пристально вглядываясь в горизонт. Вечером замечаю вдалеке лихтер — пароходик, развозящий по домам рыбаков. Он направляется на север, скорее всего в Тайлакджеган. Но между нами не менее трех миль. Я кидаю в костер ветки и траву, дымлю изо всех сил. Сам становлюсь рядом и размахиваю своим флагом. В бинокль, может, v. заметили бы меня. Но на лихтере, верно, не смотрят по сторонам.

Вечером мой парус уже еле виден. Итак, выходит, что я отрезан от берега. Однако ой как не хочется мириться с поражением. Я еще лелею надежду догнать «Аргонавт», если даже корабль покажется завтра. Штормом вроде бы не пахнет.

Я мысленно кратко формулирую случившееся. Если существует телепатия, то мои мысли запеленгуют. «Я — литовский путешественник, живущий в Таджикистане. 25 марта 1974 года неожиданно попал в опасную ситуацию. Всевидящий аллах наказал меня, соблазнив кекликами, и наслал на меня сейшу — стоячую волну, поднявшую уровень воды на полметра. Этого оказалось достаточно, чтобы моя надувная лодчонка оторвалась от берега и, несомая ветром и течением, уплыла на недосягаемое расстояние. Крайне низкая температура воды помешала догнать беглянку. В лодке запас пищи на три недели, теплый спальный мешок и все рыболовные, а также кухонные принадлежности. Что мне делать?»

Раскладываю на берегу все оставшееся: подводное ружье с двумя гарпунами и четырьмя наконечниками, комплект для ныряния, большой охотничий и маленький карманный ножи, часы, увеличительное стекло, карандаш, мыло, иголки с нитками, полбуханки хлеба, граммов пятнадцать чаю, двадцать два кусочка сахара, пять луковиц, два зубчика чеснока, роман Джеймса Олдриджа «Морской орел» на английском языке, несколько газет и резиновый мешочек с документами, деньгами, спичками, записной книжкой и картой Средней Азии.

Привыкнуть можно ко всему…

Начну с чая — таков обычай жителей Средней Азии. Хороший обычай! Чай, особенно зеленый, тонизирует, утоляет жажду, успокаивает. Но в чем вскипятить воду? Ведь посуда уплыла вместе с лодкой. Теперь все придется одалживать у моря. Довольно долго брожу по берегу, пока наконец не нахожу то, что нужно. Ржавая литровая консервная банка… Выскребаю ее, как могу. Чай, хоть и солоноватый, поднял настроение. Утешаю себя: бывает и хуже. Рано или поздно кто-нибудь появится и доставит меня в Тайлакджеган, где плавал верблюжонок.