Владимир Тюрин-Авинский - На суше и на море - 1983

Вернемся, однако, к поискам самой башни. Мы установили, что ее следует искать в районе села Приморского, которое раскинулось на высоком обрывистом берегу, на мысу в юго-западной оконечности Будакского лимана, там, где в древности находилось устье Тиры. Даже при беглом знакомстве с этой местностью становится ясно, что наиболее подходящее место для маяка — южная оконечность мыса, которая и сейчас служит ориентиром для моряков. Но тщательные поиски не дали никаких результатов.

Пришлось опять обратиться к геологам. Оказалось, что в древнегреческий период береговая линия в районе устья Тиры проходила примерно в 1–2 км южнее современной. И обрыв, ныне активно разрушаемый волнами» находился также южнее. Многолетние наблюдения показывают, что средняя скорость абразии здесь равна 7 м в год, а иногда достигает и 26 м. На глазах одного поколения берег отступил на несколько сот метров. Конечно, в древности этот процесс проходил медленнее, но тем не менее за прошедшие 2 тыс. лет море уничтожило полосу шириной до 1 км. А древнегреческий маяк стоял, безусловно, у самого моря. Следовательно, башня Неоптолема давно разрушена абразией, и ее остатки находятся сейчас на дне моря.

Здесь уместно сказать несколько слов о городе Кремниски. Древние авторы говорят, что башня находилась рядом с ним. В указанном месте нет никаких следов древнегреческого поселения. Было высказано предположение, что оно уничтожено морем. Подводные археологические разведки подтвердили это предположение. Примерно в 500 м от берега на глубине 4–5 м на довольно большой площади обнаружены обломки амфор, посуды, мелкие камни. Это все, что осталось от древнегреческого города Кремниски.

Подводные разведки были проведены и в том месте, где предположительно находилась башня Неоптолема. И здесь тоже найдены лишь обломки амфор. Будем надеяться, что более широкие подводные исследования позволят отыскать остатки самой башни.

Жаль, конечно, что таков исход поисков загадочной башни, длившихся около 400 лет. Хотелось бы увидеть сам маяк. Но что делать, волны Понта Эвксинского поглотили не одну эту башню. Такова судьба многих маяков. Даже в наше время море так быстро наступает на сушу, что некоторые маяки приходится переносить.

В заключение несколько слов о древнегреческом маяке. Он был сооружен, видимо, в V в. до н. э., когда стала быстро развиваться торговля древнегреческих городов Нижнего Поднестровья — Тиры, Никонии со средиземноморскими центрами. Чтобы экономические связи были регулярными и прочными, необходимо было в первую очередь обеспечить удобное и безопасное плавание. Поэтому в устье реки на высоком мысу соорудили маяк, указывавший вход в довольно сложный фарватер реки. С наступлением темноты на маяке зажигали огонь, который был хорошо виден издалека и помогал ориентироваться кораблям из далекой Эллады или соседних древнегреческих городов. Видимо, многим мореплавателям принес он спасение, возвратил уверенность, вселил надежду в благополучное завершение плавания. Иначе его не назвали бы именем Неоптолема, сына владыки Понта — Ахилла и не удостоился бы он упоминания в произведениях античных географов и историков.

(Из журнала «Дас Тир» № 12, 1980)

Перевод с немецкого Ольги Харитоновой

Худ. Е. Ратмирова

Сейчас уже никто не знает точно, когда в Австралии появились кошки. Скорее всего — с первыми европейскими кораблями, на борту которых всегда было несколько этих животных. Они быстро прижились, одичали и размножились. Это и ставит сейчас перед биологами сложные проблемы.

До конца прошлого столетия копки вели здесь довольно скромный образ жизни. Их час пробил лишь в тот момент, когда возникла угроза, что кролики, также завезенные европейцами, в буквальном смысле слова оголят поверхность пятого континента.

Австралийское правительство, до этого времени поощрявшее истребление местных хищников, увидело тогда спасение от нашествия кроликов в том, чтобы выпустить на волю побольше домашних кошек, которые значительно пополнили племя своих одичавших собратьев. Результаты этого шага превзошли все ожидания. Ранее завезенные сюда из Европы хорьки и лисы, к счастью, не выжили в новой среде обитания, а кошки приспособились прекрасно и подтвердили широко распространенное мнение об их исключительной плодовитости. Ныне их можно видеть, по свидетельству знатока кошек Питера Слатера, буквально повсюду: в пустынях и саваннах, сухих и влажных лесах.

А вот о плотности их расселения и росте общей численности известно пока мало. Наверное, они обитают в основном, как и их европейские собратья, возле городов и поселений. Здесь им легче добывать пищу, в этих местах они получают постоянный приток «свежей крови», ведь очень много домашних кошек по тем или иным причинам становятся бездомными. А так как в Австралии число поселений постоянно возрастает, можно ожидать, что численность кошек тоже увеличится. Это предположение подтверждается, например, данными исследований, полученными в штате Квинсленд.

Чем же опасно быстрое их размножение? Одичавшие кошки весят до 11 кг, что превышает вес большинства исконных обитателей Австралийского континента. Ежедневная добыча взрослой кошки составляет 5–8 % ее собственного веса, а самки с детенышами — до 20 %. И было бы хорошо, если бы эта добыча состояла только из кроликов и мышевидных грызунов. Но это не так.

Во время уничтожения, мышей в глубинных областях штата Виктория погибло много кошек. Ученые исследовали их желудки и определили, что рацион их состоит на 42 % из кроликов, на 27 % из мышей. Остальное не удалось установить. Таким образом, кошки не смогут предотвратить массового прироста численности кроликов и мышей.

Специалисты из Музея сумчатых животных Западной Австралии обнаружили в желудках кошек останки 32 видов млекопитающих. Среди них 9 видов летучих мышей, 9 видов грызунов, 10 видов мелких хищных сумчатых — это карликовые летучие кускусы, карликовые сумчатые летяги, грубошерстные длинноносые бандикуты и др. Дикие кошки наносят наибольший урон мелким сумчатым, а зачастую становятся причиной полного их исчезновения. Так, например, на некоторых островах близ западного побережья Австралии кошки истребили грубошерстных длинноносых бандикутов (Perameles bougainville). Их судьбу разделили кенгуровые крысы острова Сан-Френсис.

Там, где есть кошки, птицам тоже не весело. Особенно часто их жертвами становятся пернатые, гнездящиеся на земле. На некоторых островах они составляют до 40 % всей кошачьей добычи даже в том случае, если кругом полным-полно кроликов. А на острове Маккери, где нет грызунов, птиц можно назвать основным объектом охоты кошек.