Анджей Чеховский - На суше и на море 1981

По дороге в больницу Дорожнов попросил Березкина рассказать, как произошел несчастный случай.

— Нас было трое, — начал Виктор, — Константин Иванович, Иван и я. Вышли мы на самый исток лавовой речки. Над ним мостик из затвердевшей корки. Константин Иванович указал на него и говорит: «Вот здесь и будем брать газ прямо из жидкой лавы». Мы с Иваном смонтировали систему. Сунулись было к мостику, но Константин Иванович не пустил, пошел сам. И кварцевую трубку сам в исток погрузил. И сам за ней наблюдал, чтобы не уплыла. Мы три полных газовых пробы успели отобрать. А потом… газы, что ли, подточили корку или лава — мостик вдруг рухнул… Все решали секунды… Температура лавы тысяча двести! Выскочил Константин Иванович из пекла. Мы подхватили его. Штормовка горела. Даже сапоги загорелись: пахло паленой резиной. Одежду сорвали, сапоги разрезали. И тут Константин Иванович потерял сознание. Соорудили из рюкзаков и телогреек подобие носилок, понесли его. Потом подоспели Саша и Юра. В город сопровождали мы с Ростовщиковым. Саша, Юра и Лида заканчивают исследования на извержении.

— А что Ростовщиков? — спросил Алексей Николаевич, и его лицо приняло несвойственное ему сердитое выражение.

— Занялся диссертацией и, чтобы не возвращаться к вулкану, из лаборатории Константина Ивановича перешел в другую, где поспокойнее…

— Вот и слава богу!

— Алексей Николаевич! А как результаты анализов проб, которые вы захватили с собой?

— Результаты интересные. Но об этом после. Мы уже доехали.

Они вошли в больничный вестибюль и поднялись на третий этаж, где находилось хирургическое отделение. Дежурный врач отрицательно покачал головой, узнав, что к Константину Ивановичу пришли посетители.

— Привалов в тяжелом состоянии. У него глубокие и обширные ожоги. Он очень слаб. Ему трудно говорить. Мы должны беречь его силы. Мы не допускаем к нему посетителей. — Эти слова были произнесены не терпящим возражений тоном.

— А вы верите в целительную силу положительных эмоций, доктор? — спросил Дорожнов.

Врач испытующе поглядел на профессора:

— Да, конечно.

— Тогда вы должны допустить нас к больному. Я привез ему из столицы очень радостные вести. Я профессор Дорожнов, друг и соратник Константина Ивановича. А этот молодой человек тоже друг Привалова.

— А какие же у вас вести? — Врач все еще колебался.

— Результаты анализов… Понимаете…

— Результаты анализов?! Константин Иванович даже в бреду говорил о каких-то пробах и анализах. Ну и что же результаты? Положительные?

— Да, да. Они очень обрадуют Привалова.

— Ну тогда повидайтесь с ним недолго. И с условием: говорите вы. Больной должен говорить как можно меньше.

Весь в белых бинтах, Привалов полулежал на подушках. Увидев Дорожнова и Березкина, он попытался приподняться, глубоко запавшие глаза заблестели.

Березкин торопливо сказал:

— Не двигайтесь, Константин Иванович, и не говорите, иначе нас отсюда выставят. Говорить будем мы.

Дорожнов положил на тумбочку перед кроватью цветы и мешочек с мандаринами.

— Эти гвоздики, дорогой Константин Иванович, — заулыбался он, — символизируют нашу победу! Результаты анализов превзошли ожидания, но помолчите, пока помолчите. Вас и всех ваших помощников можно от души поздравить. — Алексей Николаевич начал сыпать научными терминами. Привалов прикрыл глаза, но все выражение его лица свидетельствовало о напряженном внимании.

В дверях появился врач и энергичными жестами показывал, что аудиенция закончена. Дорвжнов и Березкин послушно поднялись, чтобы выйти из палаты. Но тут заговорил Константин Иванович. Голос у него был тихим, каким-то умиротворенным.

— Спасибо! Теперь я спокоен… но очень прошу… сообщить… добрые вести… тем… кто работает на извержении… — Он помолчал и добавил еле слышно, но очень внятно: — И… да здравствует жизнь!

Дорожнов обрадованно закивал. Он понял, о чем хотел сказать его друг.

…Дня за два до Нового года из небольшого лесочка, сохранившегося среди вулканических конусов и лавовых потоков, Пшеницын принес елку. 31 декабря все трое — Саша, Лида и Юра отправились в маршрут к лавовой реке. Пшеницын шел впереди и нес, как знамя, зеленую елку. Перед Новым годом выпало много снега, и первую часть пути до горячей лавы они шли на лыжах. Потом несколько сот метров преодолевали лавовые торосы. Рабочий день прошел, как обычно: измеряли дебит лавы, определяли ее температуру и вязкость, отбирали образцы расплава и пробы газов. А когда закончили работу, выбрали широкую ровную лавовую площадку рядом с огненной рекой и поставили на ней елку. В площадке было много трещин, из которых дышал жаром желто-красный расплав; вся поверхность ее была горячая. Но с неба срывались редкие снежинки, и на ветру было даже холодно. Пока Лида украшала елку, Саша и Юра соорудили стол из плоской глыбы, а три камня должны были служить стульями. На стол они положили большой кусок асбеста вместо скатерти.

— Хорошо, что мы встречаем Новый год здесь, прямо у конуса. Кто еще встречает так? Никто. Только мы, самые счастливые люди на планете! — Лида достала из рюкзака приготовленные заранее мясо, хлеб, консервы. — Садимся!

Хлопнула пробка. Пенистое шампанское наполнило кружки.

— Давайте за уходящий, — сказал Пшеницын, — хоть он и принес вам несчастья. Бог огня за свои тайны потребовал от нас слишком многого. Но мы приоткрыли завесу над величайшей загадкой Природы… — У Пшеницына дрогнул голос.

— За Константина Ивановича! За его выздоровление и за его идеи! Я сегодня утром приняла две радиограммы и нарочно не показала их вам раньше. Хочу прочитать сейчас. — Лида достала из кармана штормовки лист бумаги и, освещая его фонариком, прочла: «Результаты новых анализов чрезвычайно интересны. Подтверждают догадки Константина Ивановича. Поздравляю. Желаю здоровья, успехов и радостей Новом году. Дорожнов». А вторая от Березкина: «Кажется, у Константина Ивановича кризис миновал…»

— Урра! — одновременно закричали Саша и Юра.

Огненно-золотая река светилась и сверкала в нескольких шагах от них. На черных горячих плитах лавы, отделенных друг от друга светящимися трещинами, они чувствовали себя в каком-то сказочном мире. Вулканологи стояли молча, обняв друг друга за плечи. Потом Лида, поправив выбивающиеся из-под шапки каштановые волосы, начала:

Саша и Юра подхватили: