Анджей Чеховский - На суше и на море 1981

Во всех аэропортах и на военных базах было установлено круглосуточное прослушивание эфира на частотах, отведенных для аварийных сообщений. Но сквозь потрескивание и тихое завывание эфира не доносилось позывных «2068-го»…

Вот что рассказал впоследствии сержант Барбоза: «…когда командир самолета распорядился отправить за борт всё лишнее, мы узнали, что будем садиться на лес. Не было на борту паники. Только торопливость, с которой мы выкидывали в открытый люк ящики с патронами и оружие, выдавала нашу нервозность. Доктор Фернандес встал в центре салона и объяснил, что нужно сделать, чтобы смягчить удар. Мы надували спасательные жилеты, как если бы самолет садился на воду, и у меня в голове вертелась одна и та же мысль: «Неужели мне придется плыть в этом жилете?..»

Я прижал какие-то мешки к животу и, укутав голову тряпьем, пригнулся грудью к коленям. Кто-то крикнул: «Внимание!» Мотор чихнул. Я еще крепче обхватил голову, закрыл глаза и стал молиться. В этот миг резкий толчок бросил меня вперед и вверх, раздался грохот, пронзительные крики, и я потерял сознание.

Очнулся я часа через три, не раньше. Почему я так думаю? Потому что самолет садился на лес еще ночью, в полной темноте, а когда я пришел в себя, было уже светло.

Я долго лежал не двигаясь. Боялся пошевелиться. Помню густой туман, свисающие лианы, запах бензина, дыма и легкое потрескивание. Чтобы понять, что это трещит, я повернул голову и увидел в зарослях неподалеку большой обломок фюзеляжа, из которого шел дымок. Это был хвост.

Прошло еще несколько минут, и там, в хвосте, послышался треск: рвались патроны. Потом снова все стихло, и я опять потерял сознание, а когда очнулся снова, была уже ночь, лил дождь. Стало холодно, лицо горело, искусанное москитами. Дрожа, то просыпаясь, то снова впадая в забытье, я пролежал всю эту ночь. Когда рассвело, дождь не прекратился, и я решил добраться до хвоста, чтобы найти там убежище. Ноги у меня ломило, пришлось ползти. По пути я напился воды из лужи и наткнулся на нескольких погибших товарищей. Первым увидел капитана Ногейру. Опознал его по нашивке на левой стороне гимнастерки. Неподалеку лежали индеец Боророти и Афонсо.

Добравшись до фюзеляжа, я обнаружил несколько одеял. Закутавшись, попытался согреться и только тут впервые ощутил голод и окончательно понял, что я не в аду, что еще жив.

Решил осмотреться. Дождь кончился, и солнце, вероятно, вышло из-за облаков. Я судил об этом по тому, что здесь, у земли, заметно посветлело, хотя ни солнца, ни неба увидеть было невозможно.

Остатки самолета словно провалились через кроны деревьев на дно заросшего болота. Посмотрев вверх, я понял, что надежды никакой нет: нас тут не найдут. Просто не увидят, даже если будут лететь над нами совсем низко.

Чувство голода становилось все сильнее. И я решил поискать один из мешков с продовольствием, которые мы везли в Кашимбо. Вылез из фюзеляжа и услышал стон…»

Штаб операции «Спасение в сельве» расположен в Манаусе. В кабинете майора Кардозо на втором этаже аэропорта круглые сутки кипит работа. На столе громадная карта поисковых полетов. Операторы наносят штриховку на уже обследованные квадраты. Входят и выходят пилоты. Одни получают задания, другие докладывают о завершении очередного полета.

Через каждые полчаса перед столом майора возникает очередной репортер из Рио-де-Жанейро, Сан-Пауло или другого городами майор Кардозо в сто первый раз рассказывает о ходе поисков: «Мобилизованы двадцать три самолета… Поиски ведутся от восхода до захода солнца. Каждый самолет, дойдя до заданного квадрата, ложится на указанный ему курс и следует точно по прямой двести километров. Затем разворачивается (радиус разворота — одна миля) и летит двести миль в обратном направлении. Затем снова разворачивается и начинает отсчет новых двухсот миль».

Пока майор беседует с репортером, фотограф из той же газеты снимает его в профиль и в фас, потом залезает на стул и запечатляет карту.

А репортер во что бы то ни стало хочет узнать, когда именно будет найден «2068-й». Майор пожимает плечами: «Конечно, мы попытались реконструировать вероятный маршрут «2068-го» после того, как он не вышел на Кашимбо, вплоть до его посадки (майор избегает слов «катастрофа» и «падение»), но задача эта оказалась практически неразрешимой: самолет провел в воздухе после выхода из строя навигационной аппаратуры около шести часов. Несколько раз менял курс. К тому же в эту ночь дули сильные ветры…»

Короче говоря, за двадцать лет своего участия в спасательных операциях в Амазонии майор не помнит случая, когда информация об «инциденте» была бы столь скупой, а район поиска — столь обширным.

«…Стон прозвучал где-то рядом, — продолжает свой рассказ сержант Барбоза, — в густых зарослях по другую сторону фюзеляжа. Продираясь сквозь колючие ветви и лианы, я пополз туда и увидел сержанта Ботельо. Он лежал на спине. Весь в крови. Левая нога у него была сломана ниже колена. Он открыл глаза, увидел меня и заплакал. Я вытер ему лицо, лег рядом с ним на спину и тоже заплакал. Потом мы Молчали, ловили открытым ртом дождевые капли, падавшие сквозь этот сплошной полог листьев, лиан и веток, закрывавших нас от неба и от мира. Потом Ботельо сказал, что где-то совсем рядом в кустах он слышал вчера какие-то звуки: хрип или стон. И я отправился ползком на поиски. К тому времени я уже так осмелел, что смог передвигаться довольно быстро, но на четвереньках. Встать на ноги всё еще боялся.

За кустами я и нашел лейтенанта Велли. Он лежал без сознания, на груди, около дождевой лужи. Потом он нам объяснил, что еще вчера дополз до этой лужи, чтобы хоть вода была поблизости. У него было сломано бедро, и, как он дополз, я понять не могу. Мы перетащили Велли в хвост самолета. Для этого я лег на землю около лейтенанта лицом вверх, потом мы с сержантов кое-как взвалили командира мне на грудь, и я пополз вместе с ним, извиваясь, на спине, цепляясь руками за лианы и кусты, а Ботельо пополз впереди и указывал дорогу. Теперь нас стало трое.

Лейтенант, придя в себя, принял командование нашей группой. Первым делом он приказал мне наложить шину на ногу Ботельо, а затем осмотреть окрестности, чтобы выяснить, нет ли еще уцелевших.

Я наложил шину и собрался отправиться на поиски уцелевших. Лейтенант взял меня и сержанта за руки и сказал:

— Ни в коем случае не совершайте никаких действий, не посоветовавшись со мной. Вы знаете, что я инструктор по выживанию в сельве. Поэтому, даже если я снова потеряю сознание и что-то срочное нужно будет сделать или возникнет какая-то опасность, постарайтесь привести меня в сознание. Мой первый приказ: чтобы не отравиться, не пейте воду из лужи и ничего не ешьте, никаких орехов и плодов, не показав мне.