Анна Пейчева - Государыня for real [litres]

— Что? Взрыв? Какой взрыв? Тут будет взрыв? — Рассуждения Николая Константиновича прервала взбудораженная толстушка, которой, очевидно, надоело валяться на головных уборах своих соседей по вагону. Мари подбежала как раз вовремя, чтобы услышать два последних слова экс-императора и мгновенно сделать свои выводы. — Господа, миленькие! — заголосила она. — Сейчас весь наш «хомяк» взлетит на воздух! Держитесь, родненькие, взрыв ожидается нешуточный, это его величество сказал, а кому еще и верить, как не ему! Вот и наступил конец света, а я так и не купила себе те сапоги, которые видела у Лидваля в витрине…

Пассажиров накрыло новой волной паники. Теперь уже все повскакивали со своих мест и бросились к наглухо закрытым дверям трамвая, толкая Николая Константиновича с Мелиссой и не замечая этого.

— Они ведь затопчут друг друга, Николас! Что за джунгли!

Мелисса в ужасе прижималась к поручню — не к сильному мужчине в миллиметре от нее, а к бездушному стальному поручню. Разве нужны еще доказательства, что этот мужчина ей безразличен даже на подсознательном уровне, горестно подумал Николай Константинович.

Потом встряхнул головой и взял ситуацию в свои руки.

— Сограждане! — объявил он самым зычным своим голосом, который не раз звучал над Дворцовой площадью и из экранов телевизоров по всему миру. — Дамы и господа, внимание!

Пассажиры перестали колошматить по антивандальному стеклу ботинками и зонтами (у настоящего петербуржца зонт всегда с собой), и обернулись.

Николай Константинович — легко для своих сорока девяти лет — запрыгнул на ближайшее кресло и простер руки к пассажирам:

— Друзья, взрыва не будет. Серьезно, тут нечему взрываться. Успокойтесь, прошу вас. Наш вагон на воздух не взлетит, даю вам слово Романова. А слово Романова — что?

Пассажиры хором подхватили:

— Крепче карбона!

— Правильно, — удовлетворенно кивнул Николай Константинович. — Да, мы с вами оказались в чрезвычайной ситуации. Трамвай сломался. Это очевидно. Но ничего страшного не происходит. Упасть на землю с высоты вагон не может. Мы же внутри трубы — со всех сторон нас защищает прочное стекло.

— У меня клаустрофобия! — нервно сказал какой-то паренек с компьютерной сумкой в руках. — Я хочу на простор!

— Не волнуйтесь, сударь, я как раз собирался вам сообщить, что знаю, как открываются двери трамвая механическим способом. Разумеется, мои коллеги-инженеры, создатели вакуумки, предусмотрели все возможности эвакуации пассажиров даже в случае отключения электричества. Сейчас я разблокирую двери, и мы с вами цепочкой, или гуськом, если угодно, пойдем по стеклянной трубе к ближайшей лестнице, чтобы спуститься на землю по комфортным ступенькам, которые я сам тестировал перед запуском трамвая в эксплуатацию.

— Если позволите, ваше величество, — несмело поднял руку мужчина в сплющенном цилиндре, — в трубе же вакуум. Чем мы будем там дышать? Я читал, что под воздействием вакуума в крови человека образуются пузырьки, кровь фактически закипает.

— Ой, а у меня кровь сегодня и так вскипела, как я с Николашей познакомилась! — не преминула сообщить толстушка, хотя никто ее об этом не спрашивал. Едва заслышав голос государя, она тут же угомонилась и теперь смотрела ему в рот, как будто он был мамой-птицей и принес ей червячка на обед.

— Приятно встретить понимающего человека, — Николай Константинович слегка поклонился начитанному господину в цилиндре, — однако на этот счет волноваться не стоит. Я заметил, что электричество отключилось не только в нашем составе, обесточена вся вакуумная дорога — погасли даже сигнальные огни, видите? Это значит, что не работает в том числе и система насосов, обеспечивающих в трубе разреженную атмосферу. А без насосов нет и вакуума. Уверен, что за последние минуты воздух в трубе стал идентичен наружнему.

— Красавец, да еще и умный! — умилилась толстушка.

— Но что, если электричество дадут, пока мы находимся в трубе? — спросил мужчина в цилиндре. — Насосы сразу включатся, мы все погибнем.

— Об этом инженеры тоже позаботились, — кивнул Николай Константинович, — в стенах встроенные датчики, которые не позволят насосам включиться, если по трубе кто-то бродит.

— До лестницы-то далеко? — Паренек-компьютерщик уже весь покрылся испариной от страха. — Я долго ходить не могу. Я же вам не Колобок из игры «Догони лису».

— А вы, сударь, как я погляжу, проигнорировали недавний подарок от правительства — бесплатный фитнес каждому гражданину империи, — съязвила Мелисса.

— Друзья, до ближайшего спуска не более двухсот пятидесяти метров, — обрадовал хилого компьютерщика государь. — Я это точно знаю, потому что внимательно прочитал техническую документацию к трамваю, прежде чем подписывать проект, и лично распорядился удвоить количество спасательных лестниц. Итак, в путь! Попрошу никого не отставать, и помните: всё под контролем, бояться абсолютно нечего, просто выполняйте мои указания.

Мелисса была права: перестать быть Романовым невозможно. Даже с разбитым сердцем Николай Константинович оставался лидером нации. Впрочем, разбитое сердце за последнюю четверть века стало для экс-государя привычным состоянием. Как говорят врачи — вариант нормы.

Спасательная операция прошла значительно лучше, чем операция по признанию Мелиссе в любви. Николай Константинович сразу нашел в полу вагона особый лючок, а в нем потайной рычажок, открывающий двери. Никакого вакуума в трубе уже не было, как и предсказывал венценосный руководитель эвакуации. Ближайшая лестница нашлась буквально в тридцати метрах от трамвая, во время спуска никто не свалился, даже Мелисса, категорически отказавшаяся снимать свои шпильки.

Восемь человек, не считая самого Николая Константиновича, оказались посреди безлюдного поля, в окружении одинаковых хвойных шаров, источавших различимый запах свежей капусты. Какая досада, что трамвай не успел добраться до оживленного здания аэропорта.

— Кстати, я ведь так и не спросил, куда вы собирались лететь… — Николай Константинович обернулся к Мелиссе — и понял, что ее рядом нет. И нигде нет. Мелисса пропала. Как когда-то его бывшая жена Василиса. Исчезла, даже не попрощавшись.

— Это просто смешно, — с горечью пробормотал государь. Больше всего ему хотелось сесть на землю под какую-нибудь ёлкокапусту, обхватить руками колени и от души пострадать. Возможно, даже оросить капустную хвою скупыми мужскими слезами.

Но такой роскоши он никак не мог себе позволить. Его маленький отряд — без Мелиссы выходило семеро — доверчиво смотрел на него, ожидая дальнейших инструкций.

Николай Константинович встряхнул головой: