Генри Каттнер - Парад звезд

— О, это ты? Ну, и чего тебе нужно?

Куэйд все объяснил.

— Ладно. Лети на Марс. Я отправлюсь следом.

— Так не пойдет, — ответил Куэйд. — «Парад звезд» должен быть готов через четыре недели. Ты…

Пэдрик перестал обращать на него внимание. Он снова уставился на шарик-корабль и чертыхнулся себе под нос, когда крупье прокричал число. Куэйд поколебался, пожал плечами и нашел служащего. Затем сунул ему в руку купюру, и вскоре официант принес стакан с зеленовато-голубой жидкостью. Подмигнув Куэйду, он подошел к Пэдрику.

В напиток, разумеется, было подмешано снотворное. Персонал «Метеора» держал его запас как раз на такие случаи, чтобы помогать киностудиям всякий раз, когда какая-нибудь звезда выходила из-под контроля, в обмен на их благосклонность.

Когда официант подал ему стакан и прошептал: «Ваш заказ, сэр», Пэдрик ничего не заподозрил. Он залпом опустошил содержимое, и уже через секунду взгляд его затуманился. Куэйд взял актера под руку и отвел к шлюзу, где ждал катер.

Снотворное было очень эффективным. Когда усыпляющее — причем совершенно безвредное производное гиосциамина — подавило работу мозга, сознание временно покинуло Пэдрика. Знаменитость придет в себя уже на Марсе и не даже не вспомнит, как она там оказался.

В космопорте уже ждал способный юноша с узким лицом из команды Куэйда, возглавляемой Вольфом. Куэйд знал всех по именам — он работал с ними уже много лет и был уверен, что на команду можно рассчитывать. Стовер находился уже на борту и прижимал к лохматой голове пакет со льдом. Куэйд отвел Пэдрика в отдельную каюту, где его звездная жена Эдит Рудин читала какой-то журнал. Она была хрупкой симпатичной блондинкой и чем-то напоминала китаянку, а странно нежные голубые глаза очень помогали ей в этом. Но, когда Эдит увидела Пэдрика, то вскочила и назвала его паршивым бродягой.

— Убирайся отсюда, безмозглая мелюзга, — в ярости крикнула она, затем, увидев, в каком состоянии ее муж, замолчала и перестала сверкать глазами. — Тони… что с ним?

— Ничего. Пришлось немного успокоить его, чтобы затащить на борт. Он скоро поправится. Позаботишься о нем?

Девушка ничего не ответила, но взгляд ответил за нее, когда она взяла Пэдрика под руку, чтобы усадить в кресло. Ухмыльнувшись, Куэйд вышел из каюты. Но, вспомнив о темпераментной Эйлин Вэн, снова помрачнел. Где она?

Громкий вопль послужил отличным ответом. Эйлин Вэн шла по коридору. Куэйду с трудом удалось не вздрогнуть при виде ее сверкающих платиновых глаз. Столетия назад золотом и платиной лечили ослабленное зрение, но лишь недавно стала модной татуировка сетчатки. Лицо Эйлин, благодаря нежным, округлым чертам, было поразительно привлекательным, согласно зрительской аудитории. Однако, сама она была темпераментной, как мурри.

— Где Кэйтлин Грэгг? — резко спросил Эйлин, а ее пальцы с покрытыми платиновым напылением ногтями судорожно скрючились. — Она сказала, что придет! Она взяла Пикассо… украла его!

Куэйд поспешно объяснил, что ничего не знает ни о каком Пикассо, и попытался понять, о чем говорит Эйлин. Звезда кино резко развернулась и зашагала прочь, поливая Кэйтлин Грэгг на чем свет стоит. Вскоре из каюты вышла сама Кэйтлин с растрепанными волосами.

— Пора улетать, Тони, — тихо сказала она. — Все на борту.

Куэйд кивнул и крикнул приказ в рацию, встроенную в стену. Взвыла сирена. Хотя ощущения движения не было, Куэйд знал, что гигантский операторский корабль уже мчится через атмосферу.

— Как тебе это удалось? — спросил он. — И что это еще за Пикассо?

— Домашнее животное Эйлин, — усмехнулась Кэйтлин. — Она любит его больше мужа. Она не хотела никуда улетать, поэтому я схватила Пикассо и побежала в такси. Я знала, что Эйлин бросится за мной. Вот оно. — Кэйтлин указала на свое плечо.

Куэйд поморгал. Ему казалось, что девушка показывает на черное платье. Она пошарила рукой на плече, взяла что-то и протянула Куэйду. Нечто выглядело, как пластичная кучка глины, внезапно поменявшая цвет на телесный. Кэйтлин посадила Пикассо на серую кожаную тунику Куэйда, и он тут же стал серым.

— Это… кажется, это животное. Недавно выведенное в лаборатории. Оно сантиметров пятнадцать в длину и — что там говорила Эйлин? — у него мышцы, как у кальмара. Что она имела ввиду?

— А-а, — сказал Куэйд. — Кажется, я кое-что слышал об этих существах. Цветной камуфляж. Лолиго — это головоногий…

— Что?

— Кальмары, каракатицы, осьминоги и так далее. У них есть хроматофоры.

— Я рада за них, — мрачно сказала Кэйтлин. — Кончай выпендриваться и объясни по-человечески.

— Хроматофоры — это одиночные клетки разных цветов, находящиеся сразу под эпидермисом. Обычно их не видно, но они расширяются, когда сжимаются мышцы вокруг них. Так кальмары меняют цвет кожи. Это просто камуфляж.

Куэйд осторожно прикоснулся к Пикассо пальцем, создание обернулось вокруг руки и побледнело.

— Если оно попадает на красную поверхность, мышцы выталкивают красные клетки. Если на синюю — настает очередь синих клеток. Понятно?

— Да, — кивнула Кэйтлин. — Ну… — Она опасливо глянула вбок, когда услышала чьи-то шаги. — Отдай Пикассо Эйлин. Кажется, это идет наша звезда. Если она спросит, где я, скажи, что я умерла. — Девушка быстро спряталась в каюте.

Корабль снизился километрах в восьмидесяти к западу от Элизиума, на марсианском экваторе. Планета стала менее обитаемой, когда люди начали переезжать поближе к полюсам, и для работы на улице постепенно стали не нужны скафандры. Но прямые солнечные лучи на экваторе легко пробивались через разреженную атмосферу и делали климат теплым и приятным.

Более того, сейчас была весна, и таяние ледников высвободило в атмосферу большой объем пара, поэтому воздух стал не таким сухим, как обычно.

Когда корабль пролетел мимо Деймоса, особенности поверхности Марса уже были видны, хотя кое-где их скрывали тонкие облака. Лагерь, как знал Куэйд, находился на поляне в джунглях, с трех сторон окруженных огромными солевыми пустынями. Он взялся за рычаги и плавно сел в тридцати метрах от нескольких палаток, покрытых стальной сеткой. Сейчас начнутся настоящие трудности.

Чтобы закончить «Парад звезд», осталось четыре недели, — кроме того, в фильме снимались самые капризные актеры «Девяти планет»! Пэдрик и Эдит постоянно ссорились, а Эйлин Вэн постоянно пребывала в состоянии угрюмой ярости, усиленной тем, что ее домашний любимец Пикассо открыл в себе глубокую привязанность к прыгуну, который тоже находился на борту.

Меняющее цвет существо проводило большую часть времени, нежно прилипнув к пухлому телу прыгуна и став белым, как шерсть Билла.