Римма Кошурникова - Тропы «Уральского следопыта»

Она облетела «неизвестную», заглянула в смотровую щель водителя и — о-е-ей! — отскочила назад. Сердце у Машеньки заколотилось: там кто-то был!

Она забралась в свою ракетку, зависла рядом с «неизвестной» и прильнула к иллюминатору — насколько вообще можно «прильнуть» в скафандре. И еще раз сказала «О-е-ей!», на этот раз очень радостно: с другой стороны на нее смотрели два круглых, очень голубых и очень любопытных глаза!

Инопланетенок! Настоящий, всамделишный инопланетенок!.. Машенька не удержалась и состроила ему рожицу. Голубые глаза сощурились и метнулись вверх. И вместо них она увидела острый и нахальный красный язычок!..

— С тех пор, как девочка вернулась с Земли, она стала совершенно неуправляемой, — выговаривал Виктор Иванович.

Вера виновато помалкивала — понимала: спорить сейчас не время.

Вдвоем они обошли снова всю станцию. Заглянули в библиотеку, в столовую, в спортзал и оранжерею — Машеньки нигде не было. Не было и Машенькиного скафандра. Неужели девочка вышла в космос?!

От этой мысли Виктор Иванович и Вера одновременно побледнели. Сейчас, когда каждый шаг… что шаг?! — каждое движение землян должно быть строго выверено, семилетняя девочка самовольно покидает станцию и выходит на «ничейную» полосу!

Это было ЧП! И оно требовало самых безотлагательных и строгих мер.

Немедленно был включен круговой обзор. И ошеломленным землянам открылась удивительная картина: сзади по курсу Десятой резвился своеобразный «тяни-толкай» из четырех небольших ракеток. Он то вытягивался цепочкой, то сжимался гармошкой, то догонял сам себя по кругу…

— Это — Машенька, — простуженно сказала Вера. — Она любит играть с ракетками.

— Но четвертая… чужая, — таким же осевшим от волнения голосом произнес Виктор Иванович.

— Как?!. — разом выдохнул зал.

— Чужая, — подтвердил начальник Десятой.

— Но… это же контакт… — растерянно произнес кто-то.

— Немедленно отзовите девочку! — потребовал председательствующий.

Виктор Иванович и сам так думал.

— Включить аварийные автопилоты ракеток! — скомандовал он.

Саша, дежуривший в этот день у центрального пульта, четко выполнил приказ. Ракетки одна за другой потянулись к станции. То же произошло и с «пришелицей»: она приблизилась к чужому кораблю и исчезла.

Вздох облегчения вырвался у присутствующих:

— Обошлось!..

Машенька ела с большим аппетитом: прогулка пошла на пользу. Ела и рассказывала:

— А он ничего, инопланетенок, соображает! Сразу понял, как в «паровозик» играть… Ну а вы хоть что-нибудь придумали? — участливо спросила Машенька, вылизывая с блюдечка остатки варенья.

— Пока нет, — вздохнула Вера. — Не так все это просто, девочка… Ну, будь умницей: сиди и не высовывайся!

— Сиди и не высовывайся, — строго поддержал папа и встал, направляясь в зал заседаний, где после вынужденного перерыва вновь полным ходом шли дебаты о том, каким образом лучше всего приступить к Контакту…

Я увлекался радиотехникой, электроникой, понемногу начал осваивать кибернетику. Мои знания носили столь разносторонний характер, что я начал мечтать о собственном изобретении. Незаполненная двенадцатая графа личного листка по учету кадров постоянно напоминала мне об этом пробеле в моей биографии.

С упоением листал я толстые книги, шуршал страницами, как осенними листьями, и труд мой увенчался успехом!

Я отправил в Комитет по делам изобретений свою первую заявку и с нетерпением стал ждать ответа.

Через два месяца я получил его. Суровый ответ эксперта охладил меня, словно ушат холодной воды.

Я сжал зубы и снова ринулся в дебри неизведанного.

К своему новому изобретению я изготовил небольшую действующую модель ручного преобразователя времени. Я был первым человеком, побывавшим в прошлом. Вернувшись, я отправил материалы в комитет. Мне ответили, что я опоздал на пятнадцать лет: идея преобразователя времени уже была запатентована. Ответ озадачил, но я был упрям и снова отослал материалы эксперту. Дальнейшее напоминало общеизвестную игру: я настойчиво посылал свое изобретение в комитетские ворота, эксперт, как отличный вратарь, отфутболивал его назад с соответствующими приписками.

Не выдержал первым я и предпринял обходный маневр — решил изобрести… велосипед!

Вообще-то изобретателем велосипеда был русский крестьянин Артамонов. Он первым использовал свойство вращающегося колеса сохранять занятое им положение и создал совершенно новый тип самоката. Вот я и решил посетить Артамонова и отговорить от этой идеи (ее я и собирался сам запатентовать в двадцатом веке).

Взял отпуск и поехал на Урал. Небольшой городок, выросший на месте старинного заводского поселка, встретил меня обычными трудовыми буднями, шумом новостроек и широкими асфальтированными улицами, одетыми в яркий зеленый наряд.

Без труда нашел памятник Артамонову — он возвышался там, где когда-то стоял его дом. Поставил стрелки преобразователя на конец восемнадцатого века и, нажав на кнопку, перенесся в прошлое.

Передо мной из пепла времени возникла узкая улочка с потемневшими курными избушками. Изба Артамонова немного отличалась — она была повыше и богато украшена резьбой. Я несмело толкнулся в калитку и очутился на большом дворе, устланном каменными плитками. В сарае, под навесом, спиной ко мне сидел мужчина. Услышав мои шаги, он встал и, поспешно сдернув с головы шапку, поклонился.

Это был человек лет сорока пяти, с выразительным лицом и умными глазами. Небольшая черная бородка обрамляла его овальное лицо. Он не заискивал передо мной и держался с достоинством.

Я извинился и спросил:

— Вы Артамонов?

Он подтвердил, но в его глазах появилась настороженность. Мое обращение было, по-видимому, необычным для него и странным.

— Что вам надо-то, барин? — спросил Артамонов встревоженно.

Нужно было действовать напрямую.

— Слышал я, Стефаныч, что ты изобретаешь велосипед?

— Как-то странно вы говорите, барин. — Он явно не понимал меня или не хотел понять. — Быват, конечно, что-нибудь и кумекаю, так, для себя. Но этот, как его лисепед, не делал, да и не знаю, что это такое!

Меня осенило: ведь слово «велосипед» появилось гораздо позднее.

— А как у тебя дело с самокатом?

Артамонов подозрительно посмотрел на меня.

— Дык вить как сказать! Мыслишки кое-какие есть, не без этого. А откуда вы знаете-то, барин?

— Так, слышал… — неопределенно ответил я.