Римма Кошурникова - Тропы «Уральского следопыта»

— Давай, давай, Осипыч, стекла мерзнут. Дави на диспетчеров — пусть тебе дают все данные по курсу!

И Геннадий Осипович в этих условиях делал почти невозможное: прогрев локатор и компасы, он с предельной быстротой и с фотографической точностью фиксировал в памяти их показания, отключал и затем, молниеносно прибросив, корректировал курс: «Сносит! Еще добавить три градуса!»

Конечно, диспетчеры (а их самолет по трассе вели сейчас сразу трое — тобольский, тюменский и, возможно, уже свердловский) сбиться им с трассы не дадут, но отклонение от трассы диспетчер, даже очень опытный, может заметить только тогда, когда самолет уйдет в сторону на несколько километров, а что такое ошибка в два — три километра при «слепом» заходе на полосу? Пробьет самолет облака у самой земли, а у него по курсу вместо посадочной полосы — горы. Или город. Вот почему Геннадий Осипович, отлично понимая, как опасно заморозить стекла кабины, все же вновь и вновь, хоть на пять минут, но просил дать питание на локатор и радиокомпасы…

А Свердловск и Москва сразу по двум рациям требовали одно а то же; «Сообщите, как протекает полет». Командир, сопровождая ответ труднопередаваемыми «антиэфирными» комментариями, рычал: «Нормально!», Невьянцев деликатно корректировал ответы. Но кого на земле могли ввести в заблуждение бодрые доклады экипажа, когда «соседи», имевшие специальную аппаратуру для определения высоты полета, бесстрастно сообщали на КДП Тюменского порта, что самолет идет со снижением.

Да, самолет снижался. И теперь весь вопрос состоял в том, что случится раньше: доберутся ли они до аэродрома или у перегруженных сверх меры двигателей удержать машину в воздухе не хватит мощности? Третьего не дано.

— Командир, — опять переключился на внутреннюю связь Геннадий Осипович. — Я сделал расчеты: сядем в два двадцать пять. Скорость упала. Это значит, что снижаться мы можем не более полутора метров в секунду. Полтора метра, командир! Не больше!

— Понял, Осипыч, полтора метра. На каком приборе ты уловить эти полтора метра?

— Я пускаю секундомер, буду следить по своим приборам.

На самолете самые точные навигационные приборы — у штурмана.

— Давай действуй!

Разумеется, уловить снижение в полтора метра в секунду не под силу было даже ему, штурману. Поэтому Геннадий Осипович пустил самолетные часы и рассчитал время снижения за минуту: девяносто метров. А девяносто метров он по приборам засечь уже мог.

01 час 25 мин.

Салон самолета № 75410

Приказ приготовить к выбросу аварийные трапы Людмила от командира получила за час до посадки. «Подготовь, мать, тихо, без паники. Ясно?»

Аварийных трапов на Ил-18 два — у каждой двери, и представляют они собой огромные надувные мешки, наподобие туристских матрацев. Оба трапа в брезентовых зашнурованных чехлах хранятся на этом самолете модели «Б» в гардеробах — возле кухни и в хвостовом отделении, напротив того самого дивана, где сейчас сидел паренек из Иркутска.

«Но зачем нужны аварийные трапы?» — Людмила, поколебавшись — отругает ведь! — все же вынула телефонную трубку из гнезда и нажала кнопку:

— Командир, может, без трапов обойдемся? Что я должна говорить пассажирам?

— А ты, мать, ничего не говори. В Кольцове на полосе лед. Уловила?

— Как будто мы не садились никогда в гололед.

Командир ничего не ответил, и Людмила поняла, что ему не до нее. «Придется вытаскивать, — решила она. — Ну, в заднем отделении — ладно, мальчик поморгает и промолчит. А если спросит, можно не ответить. А как быть с первым салоном? Эта психопатка там взвинтила обстановку… А трап вытаскивать к ногам пассажиров четвертого «а» и «б». Кто хоть там сидит?»

Вышла в салон, прошла по проходу, просматривая, все ли пристегнуты. В четвертых «а» и «б» сидела пожилая пара, судя по всему, муж и жена. И оба не спали.

Не спала, к ее удивлению, и «эта психопатка». Моряк ей уступил свое, среднее место, а сам пересел к иллюминатору.

Людмила нагнулась к майору, продолжавшему сидеть все в той же напряженно-выжидательной позе уже второй час.

— Можно вас побеспокоить?

— Да, — ответил майор, окинув ее быстрым взглядом.

— У нас ожидается трудная посадка… — Людмила запнулась, поймала себя на мысли, что не имеет права говорить о посадке никому, даже этому майору-летчику: ведь он, в конце концов, тоже пассажир.

Майор спросил просто:

— Вам нужна моя помощь?

— Да, — улыбнулась Людмила — она была благодарна ему в этот момент: избавил от объяснений! — Нам нужно перетащить два… ранца. — Очень уж ей не хотелось произносить — «аварийные трапы»…

02 часа 00 мин.

Свердловск, командно-диспетчерский пункт Кольцово

Аэропорт Кольцово окончательно прекратил прием самолетов в час десять, и тотчас в Москву по магистральному телефону была отправлена телеграмма, а еще через минуту-две на электронной карте в ЦДС под надписью «Свердловск» вспыхнул красный индикатор с цифрой 2: порт закрыт из-за низкой облачности. Поэтому, когда в два ноль-ноль самолет № 75410 над Артемовским был передан из Тюменского РДП в Свердловский, а синоптики подтвердили, что нижняя кромка облачности — шестьдесят метров, то есть как раз на минимуме «А», перед руководителем полетов Крыловым встал невеселый вопрос: как сажать машину «с завязанными глазами», образно выражаясь?

Крылов пересадил Виталия с «восточного» пульта на «западный», а сам сел на его место.

— Хотите посмотреть? — почему-то шепотом спросил его Виталий, чуть отодвигаясь от тубуса экрана локатора. — Идет, но скорости маловато…

Крылов усмехнулся: определить на экране локатора, какая скорость даже у Ту-104, так же трудно, как заметить передвижение на циферблате часов минутной стрелки. Но все же он пригнул голову к тубусу и вгляделся в оранжевый экран: на его левом секторе одиноко мерцала зеленоватая точка.

Крылов повернул к себе микрофон и нажал кнопку:

— 75410, Кольцово.

Ответил, как Крылов угадал по голосу, штурман — Геннадий Осипович Витковский. И Крылов, неожиданно для самого себя, спросил не по инструкции:

— Геннадий, погоду у нас знаешь?.. Как намерен садиться?

— Командир считает, сядем нормально, — ответил Геннадий Осипович, тоже, очевидно, узнавший голос своего бывшего командира.

— Что у вас с топливом, Геннадий? Может, дотянете до Челябинска?

— Нет, Виктор, садиться будем в Кольцове. Керосина сейчас около трех тонн.

— Значит, только на посадку?

— Только на посадку и с первого захода.

— Локатор в порядке?

— На локатор надежды нет: командиру нужен обогрев стекол. Так что вся надежда на «землю».

— Ясно. Я переключу на тебя всю технику. Подвести-то мы тебя подведем, а как будете садиться?