Айзек Азимов - Книга 1. Галактическая история часть 1 – «Рассказы о роботах» и другие рассказы [компиляция]

— Может быть, вы посмотрите, чтобы я никого ненароком не оклеветал и не допустил где-нибудь слишком явных неточностей?

— Да, пожалуй. Пойдемте в комнату отдыха — там можно выпить кофе.

Казалось, она была в хорошем настроении, поэтому, пока мы шли по коридору, я рискнул:

— Я думал вот о чем, доктор Кэлвин…

— Да?

— Не расскажете ли вы мне еще что-нибудь из истории роботехники?

— Но ведь вы уже все от меня получили, молодой человек.

— Более или менее. Но те случаи, которые я записал, почти не имеют отношения к нашему времени. Я хочу сказать, что робот, читающий мысли, был создан только в единственном числе, межпланетные станции уже устарели и вышли из моды, а к роботам, работающим в шахтах, все уже привыкли. А как насчет межзвездных путешествий? Ведь гиператомный двигатель изобрели всего лет двадцать назад, и все знают, что изобретать его помогали роботы. Как было дело?

— Межзвездные путешествия! — задумчиво повторила она.

Мы уже сидели в комнате отдыха, и я заказал обед. Она только пила кофе.

— Я впервые столкнулась с межзвездными исследованиями в 2029 году, когда потерялся робот…

(…) [10] В сборнике на этом месте начались рассказы «Как потерялся робот» и «Выход из положения».

Я покончил со своим обедом и глядел на нее сквозь дым сигареты.

— А когда был создан мир, который кажется золотым веком по сравнению с предыдущим столетием, — этому тоже способствовали наши роботы.

— Мыслящие Машины?

— Да, и Мыслящие Машины, но я имела в виду не их. Скорее человека. Он умер в прошлом году. — В ее голосе неожиданно прозвучала глубокая печаль. — Или, по крайней мере, он счел нужным умереть, зная, что мы больше в нем не нуждаемся. Это Стивен Байерли.

— Да, я догадался, что вы говорите именно о нем.

— Впервые он вышел на политическую арену в 2032 году. Вы тогда были еще мальчишкой и не можете помнить, при каких странных обстоятельствах это произошло. Когда он баллотировался в мэры, эта избирательная кампания определенно была одной из самых необычных в истории…

(…) [11] В сборнике на этом месте начался рассказ «Улики».

Пораженный, я уставился на нее:

— Это правда?

— До последнего слова, — ответила она.

— И великий Байерли был просто робот?

— О, этого мы никогда не узнаем. Думаю, что да. Но когда он решил умереть, то распорядился, чтобы его тело уничтожили, так что доказать теперь ничего не возможно. И потом — какая разница?

— Ну, знаете…

— Вы тоже разделяете предрассудки против роботов. А зря. Он был очень хорошим мэром…

(…) [12] В сборнике на этом месте начался рассказ «Разрешимое противоречие».

— Вот и все, — произнесла Сьюзен Кэлвин, вставая. — Я видела, как все это начиналось, — с того времени, когда бедные роботы еще не умели говорить. Больше я уже ничего не увижу. Моя жизнь окончена. Вам предстоит увидеть, что будет дальше.

Я больше не видел Сьюзен Кэлвин. Месяц назад она умерла.

Действие рассказа разворачивается в 2058 году. [13] Если учесть, что события прошлого рассказа «Женская интуиция» происходили в 2063 году, и учитывая последние слова данного рассказа, то, возможно, публикация интервью состоялась через 4-5 лет после разговора Сьюзен Кэлвин с интервьюером.

Николас Орлофф вставил в левый глаз монокль типично английским жестом — обязательное умение для русского, получившего образование в Оксфорде, — и укоризненно произнес:

— Но, дорогой мой господин секретарь! Полмиллиарда долларов!

Лео Бирнем устало пожал плечами, и его длинное тело еще больше поникло в кресле.

— Финансирование необходимо, господин комиссар. Члены правительства доминиона Ганимед готовы на отчаянные меры. До сих пор мне удавалось их удерживать, но я всего лишь секретарь по науке, моя власть невелика.

— Я знаю, но… — Орлофф беспомощно развел руками.

— Ну конечно, — согласился Бирнем, — имперскому правительству легче ничего не замечать. Этим оно и занималось до сих пор. Я уже в течение года пытаюсь заставить их понять, какая опасность нависла над всей Солнечной системой, но похоже, что все бесполезно. И теперь я обращаюсь к вам, господин комиссар. Вы недавно заняли свой пост и можете взглянуть на это дело непредубежденно.

Орлофф кашлянул и принялся рассматривать носки своих ботинок. За три месяца, прошедшие с тех пор, как он сменил Гридли на посту комиссара по делам колоний, он неизменно складывал в ящик стола, не читая, все, что относилось к «этому проклятому юпитерианскому делу». Такова была устоявшаяся политика правительства, окрестившего всю ситуацию «засохшим деревом» задолго до появления Орлоффа.

Но теперь, когда Ганимед начал вести себя столь скверно, его послали в Юпитерополис с заданием «задавить этих сволочных провинциалов». Да, ничего себе положеньице…

Бирнем тем временем говорил:

— Правительство доминиона настолько нуждается в деньгах, что если оно их не получит, то все обнародует.

Апатия полностью слетела с Орлоффа, он резким движением подхватил выпавший из глаза монокль.

— Что вы такое говорите!

— Я прекрасно понимаю, что это значит. Я возражал, но, в конце концов, их позиция резонна. Как только все о юпитерианском деле станет известно широкой публике, имперское правительство не продержится и недели. А уж когда к власти придет партия технократов, они дадут нам все, чего мы только ни попросим. Об этом позаботится общественное мнение.

— Но тем самым вы вызовете панику и истерию…

— Безусловно. Именно поэтому мы и колеблемся. Но вы можете считать мои слова ультиматумом. Мы хотим сохранить все в тайне, мы нуждаемся в секретности, но в деньгах мы нуждаемся еще больше.

— Понятно. — Орлофф быстро просчитывал варианты, и выводы, к которым он пришел, не радовали. — В таком случае требуется более внимательно изучить вопрос. Если у вас при себе документы, касающиеся контактов с Юпитером…

— Они у меня при себе, — сухо прервал его Бирнем, — знакомо с ними и правительство в Вашингтоне. Так не пойдет, комиссар. Эту жвачку земные бюрократы жуют уже больше года, и дело не движется с места. Я хочу, чтобы вы вместе со мной посетили исследовательскую станцию.

Ганимедец, встав с кресла, пристально смотрел на Орлоффа с высоты своего более чем двухметрового роста.

— Вы мне приказываете? — вспыхнул Орлофф.

— Вроде того. Говорю же вам, времени уже не остается. Вы должны действовать быстро или не действовать вообще. — Бирнем помолчал, потом добавил: — Надеюсь, вы не возражаете против того, чтобы пройтись. Транспортным средствам запрещено появляться рядом со станцией, а за то время, что мы будем туда добираться, я вам кое-что объясню. Идти всего две мили.