Ларри Нивен - Мошка в зенице Господней [litres]

На борту «Макартура» устраивались увеселительные мероприятия, но гардемарин не мог на них просочиться. Свободным от дежурства гардемаринам полагалось развлекаться вдали от штатского общества.

– Поттер, помнится, ты пришел на борт старины «Мака» на Дагде, перед тем как мы отправились на перехват зонда.

Хорст Стейли, свободный от дежурства, растянулся на бывшей койке Поттера и покосился на него. Уитбрид, казалось, ничего не заметил.

Поттер заморгал.

– Да, мистер Уитбрид, вы правы.

– В таком случае кто-нибудь должен тебя просветить – и, судя по всему, выбор пал на меня. В твой первый полет мы двигались прямо на звезду F8. Надеюсь, то путешествие не оставило у тебя плохих впечатлений о службе.

– Вовсе нет. Это было очень волнующе, – вежливо произнес Поттер.

– Полет к солнцу. Такое редко бывает даже во время службы, – глубокомысленно сказал собеседник Поттера. – Вот так-то. Но я думал, кто-нибудь уже поговорил с тобой, – добавил он.

– Но, мистер Уитбрид, разве теперь мы не идем прямо к звезде?

– Что? – воскликнул Уитбрид.

– Корабли Первой Империи не обнаружили точку перехода от Глаза Мёрчисона к Мошке. Наверное, им это и не требовалось, хотя можно предположить, что подобные попытки предпринимались и раньше, – серьезно сказал Поттер. – Конечно, мой опыт работы в космосе очень мал, но я вовсе не невежда, мистер Уитбрид. Глаз Мёрчисона – красный сверхгигант, громадная враждебная звезда величиной с орбиту Сатурна в Солнечной системе. И, вероятно, что точка Олдерсона к Мошке – если она вообще существует – внутри самой звезды. Разве не так?

Хорст Стейли приподнялся на локте.

– По-моему, он не ошибается. Такая теория может объяснить, почему никто не говорил о точке перехода. Все знали, где она…

– Но никто не захотел взглянуть попристальнее. Бинго! – Уитбрид сел и скорчил гримасу отвращения. – И она именно там, куда мы идем! Значит, опять!..

– Именно, – Поттер усмехнулся и уставился в иллюминатор.

– Как странно! – запротестовал Уитбрид. – Можешь не верить, если не хочешь, но уверяю тебя, нам не часто приходится буквально влетать в звезды. Не чаще чем в двух рейсах из трех, – он помолчал. – И того многовато.

Флот затормозил и завис неподалеку от размытого края Глаза Мёрчисона. Вопрос об орбитах не возникал. На таком расстоянии притяжение сверхгиганта было столь слабым, что могли пройти годы, прежде чем корабль «упадет» в него.

Танкеры пристыковались к военным кораблям, и началась заправка.

Между Горацием Бери и астрофизиком Бакманом крепла непонятная дружба. Бери порой недоумевал: чего Бакман хотел от него?

Бакман был худым, угловатым, с по-птичьи тонкими костями. Глядя на него, казалось, что иногда он целыми днями не вспоминает о еде. Похоже, его не заботило никто и ничто в мире, который Бери считал реальным. Люди, время, власть, деньги являлись лишь средствами, которые Бакман использовал для изучения загадочных процессов, протекающих в звездах. Почему же он искал общества магната?

Впрочем, Бакман любил поболтать, а у Бери было время послушать. В те дни «Макартур» напоминал улей, где роились сверхделовитые пчелы, а в каюте Бери всегда находилось свободное местечко.

«А может, – цинично рассуждал Бери, – новоиспеченному приятелю пришелся по вкусу мой кофе». Бери взял на борт дюжину сортов кофе, свою личную кофемолку и множество фильтров. Он отлично понимал, что его кофе отличается от того пойла, который заваривают в огромных корабельных чанах.

Вот и сейчас Набиль сварил им кофе, а они тем временем следили за заправкой по экрану Бери. Танкер, который заправлял «Макартур», не попал в поле обзора, зато «Ленин» и второй танкер можно было различить – вырисовывающиеся на фоне размазанного пурпура два абсолютно черных яйца, соединенные серебряной пуповиной.

– Вряд ли мы сильно рискуем, – пробормотал доктор Бакман. – Вы думаете об этом как о спуске на солнце, Бери. Технически, конечно, так и есть. Но звезда в принципе плотнее Каледа или любого другого желтого карлика. Думайте о ней как о раскаленном докрасна вакууме. Разумеется, за исключением ядра: оно, вероятно, крошечное и донельзя плотное.

– Нам откроется неизведанное, – продолжал Бакман, рассеянно глядя куда-то вдаль.

Бери, следивший за ним, немного разнервничался. С ним и прежде такое случалось, но редко. Такое состояние буквально сигнализировало о том, что Бери столкнулся с человеком, которого нельзя купить ни за какие деньги – по крайней мере из тех, коими располагал магнат.

Но Бери использовал свое знакомство с физиком примерно так же, как и сам Бакман. Общаясь с ним, Гораций мог расслабиться, и ему это нравилось.

– Я думал, вы уже все знаете о Глазе, – заметил он, успокоившись.

– Вы об исследованиях Мёрчисона? Слишком много записей утрачено, а часть оставшегося не заслуживает доверия. После прыжка я снял показания с приборов. Бери, доля тяжелых частиц в солнечном ветре чересчур высока, а гелия – просто чудовищна! Однако сам корабль Мёрчисона никогда не входил собственно в Глаз. Только теперь мы действительно изучаем его, – Бакман нахмурился. – Надеюсь, приборы не подведут. Но им придется поработать за пределами поля Лэнгстона. Думаю, мы некоторое время пробудем внизу, в том разогретом докрасна тумане, и, если поле вырубится, они все разом сломаются.

Бери изумленно уставился на него и расхохотался.

– Да, доктор, несомненно!

Бакман поднял брови.

– А-а, я понял, на что вы намекаете! Мы и сами можем погибнуть, да? Об этом я как-то не подумал.

Раздались предупреждающие сирены. «Макартур» начал входить в Глаз.

В ухе у Рода прозвучал назойливый сигнал вызова.

– Рапорт механиков, капитан! Системы в порядке. Поле стабильно. Наши опасения пока не подтвердились – снаружи не очень жарко.

– Отлично, – произнес Блейн. – Спасибо, Сэнди.

Род посмотрел на танкеры, летевшие к звездам. Они были уже за тысячи километров – яркие точки света – и уменьшались с каждой секундой. Скоро их можно будет увидеть только в телескопы.

Соседний экран показывал белое пятно в красном тумане: «Ленин» спускался все глубже в багровое марево. Команда «Ленина» искала точку Олдерсона – если та вообще была именно здесь, а не на другом участке.

– Но поле рано или поздно перегрузится, – продолжал Синклер. – У нас не будет возможности сбрасывать тепло, и оно станет накапливаться. Даже космическое сражение по сравнению с этим испытанием покажется вам детской забавой, капитан. Не излучая энергию в пространство, мы выдержим максимум семьдесят два часа. Что случится позже – неизвестно. Никто до нас не пытался проделать этот безумный трюк.

– Да.

– Кто-нибудь мог, – беспечно сказал Реннер.