Ларри Нивен - Мошка в зенице Господней [litres]

Джордж – живой и здоровый. И вдруг он умер…

Джордж должен был унаследовать поместья и титулы, а Рода интересовали только карьера офицера и возможность однажды стать гранд-адмиралом. Но теперь… десяти лет не пройдет, и он займет парламентское кресло.

– У вас будут два пассажира, – проговорил Кзиллер. – С одним вы уже встречались. Вы ведь знакомы с леди Сандрой Брайт-Фаулер? Она – племянница сенатора Фаулера.

– Да, сэр. Я не видел ее несколько лет, но ее дядя обедает в Круцис-Корте довольно часто… Я нашел ее в лагере для пленных. Как она себя чувствует?

– Не очень, – ответил Кзиллер и сразу же стал серьезным. – Она полетит с вами до Новой Шотландии, а если пожелает, то и до столицы. Что вполне возможно. Второй ваш пассажир – совсем другое дело.

Род уставился на Кзиллера, а тот посмотрел на Плеханова, дождался кивка и проговорил:

– Его превосходительство Гораций Хусейн Бери, магнат, председатель совета компании «Империал Автонетикс» и важная шишка в Имперской Торговой Ассоциации. Он будет с вами до самой Спарты, то есть я хочу сказать, до самой Спарты он будет на борту вашего корабля. Ясно?

– Не совсем, сэр, – признался Род.

Плеханов фыркнул.

– Кзиллер выразился достаточно прямолинейно. Мы считаем, что за спинами мятежников стоял Бери, но пока у нас слишком мало улик, чтобы его арестовать. Бери обратился к императору. Что ж, мы отправим его вместе с его обращением в Спарту – в качестве почетного гостя военно-космического флота. Но кого я могу послать вместе с ним, Блейн? У него – куча денег! Легко ли найти человека, который откажется от взятки в виде целой планеты? А Бери способен предложить любому золотые горы.

– Я… Да, сэр, – выпалил Род.

– И не делайте такого удивленного лица! – зарычал Плеханов. – Я не хочу обвинять в продажности никого из своих офицеров, но дело в том, что вы богаче Бери. Ему не надо ввести вас в искушение . Вот основная причина, почему вы получили «Макартур». И я не желаю беспокоиться о дальнейшей судьбе нашего богатого дружка.

– Понимаю. Но – спасибо, сэр.

Я докажу тебе, что ты не ошибся .

Плеханов кивнул, словно читая мысли Блейна.

– Вы можете стать превосходным офицером. Вот ваш шанс. А Кзиллер будет помогать мне держать в узде «Госпожу Свободу». Имейте в виду, что мятежники убили генерал-губернатора.

– Убили господина Гаруна? – воскликнул Род в шоке.

Блейн помнил генерал-губернатора. Дряхлый морщинистый старик… Когда Гарун приезжал к ним в последний раз, ему уже перевалило за сто.

– Он был другом моего отца.

– И он не единственный, кого убили бунтовщики. Отрубленные головы они насадили на копья вокруг Дома правительства. Они впали в ярость и продолжали сражение. Думаю, они боялись сдаваться. Конечно, у них имелись на то свои причины… Но вернемся к вашим делам со Стоуном. Итак, были еще какие-то условия?

– Да, сэр. Он потеряет все, если откажется сотрудничать с разведкой. Он знает имена всех заговорщиков.

Плеханов многозначительно взглянул на Кзиллера.

– Отправьте за ним своих людей, Бруно. Для начала. Хорошо, Блейн, приводите корабль в порядок и отправляйтесь. – Адмирал встал – беседа была окончена. – У вас много забот, капитан. Займитесь «Макартуром».

Гораций Хусейн Шамун аль-Шамлан Бери указал на последнюю вещицу, которую собирался взять с собой, и отпустил слуг. Бери знал, что они будут ошиваться в коридоре, готовые поделить оставленные здесь богатства хозяина, однако ему нравилось заставлять их ждать.

Пусть поволнуются в предвкушении.

Когда комната опустела, Бери налил себе полный стакан вина. Оно оказалось прескверным, завезенным после блокады, но он едва ли это замечал. Официально алкоголь в Леванте был под запретом, и это означало, что орды виноторговцев могли всучивать покупателям – даже таким богатым, как Бери, – любое спиртное. Но дорогие напитки никогда не внушали Горацию Бери особого благоговения. Он покупал их, чтобы щеголять богатством и для развлечения, но не для личного пользования.

А кофе – совсем другое дело.

Гораций был типичным левантинцем: невысоким, стремительным, с торчащим носом, горящими глазами и острыми чертами лица. А еще его отличала сильная воля (о чем знали только родные и друзья). Сейчас, сидя в одиночестве, он разрешил себе нахмуриться. На столе лежало послание от секретаря адмирала Плеханова, в котором тот в вежливых выражениях предлагал Горацию покинуть Нью-Чикаго и сожалел, что в наличии нет гражданских кораблей.

Похоже, у военно-космического флота возникли подозрения насчет него.

Несмотря на хмель, ударивший в голову, Бери почувствовал, что вокруг него все туже стягивается прочная стальная сеть. Но внешне он оставался спокоен: он продолжал сидеть за столом, постукивая по нему пальцами.

А что у флота есть против него? У военной разведки имеются подозрения, но нет улик. «Обычная ненависть военных к имперским торговцам, только и всего», – подумал он.

А возникла она оттого, что во флоте много евреев, которые, как правило, ненавидят левантинцев. Но у флота нет осязаемых улик, иначе его не пригласили бы на борт «Макартура» в качестве гостя, а заковали бы в кандалы.

Вывод: Джонас Стоун пока молчит.

И он должен молчать. Бери заплатил ему сто тысяч крон и обещал добавить еще. Впрочем, он сомневался в Стоуне, поэтому два дня назад встретился на улице Костюшко с некими людьми и заплатил им пятьдесят тысяч крон под покровом ночи. Скоро Стоун умолкнет навсегда. Его тайны сойдут вместе с ним в могилу.

«Все ли я сделал?» – подумал он.

Да. Чему быть, того не миновать, хвала Аллаху… Бери скорчил гримасу. Подобные мысли часто влетали в голову, и он презирал себя за суеверную глупость. Пусть отец восхваляет Аллаха за любые успехи и достижения: удача приходит к людям, которые ничего не оставляют на волю случая, а у Бери в его девяносто стандартных лет оставались незавершенными еще несколько дел.

Империя «пришла» в Левант спустя десять лет после рождения Бери, и поначалу ее влияние оказалось незначительно. В те годы имперская политика была иной, и планета вступила в имперские ряды почти на равных с большинством развитых миров. И отец Горация Бери вскоре понял, что Империю можно заставить платить. Один из тех, кого имперцы использовали для управления планетой, он нажил огромное богатство. Он продавал аудиенции у губернатора и торговал правосудием как капустой на рынке, впрочем, аккуратно, всегда делая других мишенями для разгневанных ребят из имперской разведки.

Помимо прочего, его отец крайне осторожен со вкладами, вдобавок он умело использовал свое влияние, чтобы воспитать Горация Хусейна на Спарте должным образом. Он даже дал ему имя, подсказанное каким-то офицером.