Пол Андерсон - Нелимитированная орбита [Сетевая компиляция из разных изданий]

— Она твоя, Ян. Хочешь ты или не хочешь, но она твоя. — Вулф провел пальцем по носу. — Тут уж ничего не попишешь. Вся Верхняя Америка знает о твоем героизме. Джудит не рассказывала, как трезвонит у вас дома видеофон? Цветы и депутации хлынут потоком, стоит тебе только встать на ноги.

— Слушай! — завопил Свобода. — Я тебя знаю как облупленного, Терон! Ты чудесный, умный, отзывчивый, веселый и абсолютно свободный сукин сын. Ты понятия не имел о хромосомах Дэнни, когда шантажировал меня. Зато ты знал, что Джош и я — это две пары крайне ценных рук в наших стесненных экономических обстоятельствах. А Дэнни всего лишь маленький мальчик, и экзогенов у нас в запасе полно. Почему ты заставил меня идти за ним?

— Ну как тебе сказать? — Вулф погладил бородку. — Обыкновенный альтруизм. Человеческая порядочность. Я и сам пошел бы, не будь я таким старым и толстым.

Свобода нецензурно выругался.

— Черта с два ты пошел бы! У тебя на уме было что-то другое. О'кей, я готов признать, что лучше тебя никто не справился бы с управлением колонией. Нам не нужен симпатичный и гуманный лидер, нам нужен именно такой безжалостный сукин сын, как ты. Мы с Джошем были пешками в твоей игре. О'кей. Но я требую объяснить почему!

Вулф внимательно изучал пепел от своей сигары.

— Положим, ты имеешь на это право, — сказал он. — И я верю, что ты сохранишь мой секрет. Мне просто трудно сформулировать свои побуждения. Я их чувствую кожей, как острый и твердый клинок, но словами передать не могу.

Свобода откинулся на подушки.

— Я жду, — сказал он.

Вулф хихикнул, закинул ногу на ногу и выпустил целое облако дыма.

— Ну ладно. Как ты помнишь, соседи Джошуа помогали ему обыскивать плато, пока сами были в безопасности. Но спуститься в Расщелину отказались, хотя было ясно, что Дэнни направился именно туда. Отказались, ссылаясь на жатву. То есть их драгоценное зерно было для них важнее жизни мальчика.

— Но… — Свобода покраснел. — Но если бы ливни загубили урожай, колонии пришлось бы туго.

— Это дерьмовый аргумент, Ян. Подумаешь, туго! С голоду никто бы не помер. Просто затянули бы потуже пояса на один рустамский год, то бишь на восемь-девять земных месяцев. Неужели ты и впрямь согласился бы обречь мальчонку на смерть ради лишней тарелки на своем столе?

— Н-н-нет, конечно, если ты так ставишь вопрос. И никто бы не согласился. Я сам… Я хочу сказать, что надежда на успех была слишком мала по сравнению с опасностью.

— Ну и что же? Когда-то на Земле сотни человек считали за честь рискнуть своей шеей ради спасения одной жизни. За своим-то сыном ты пошел бы, верно? Небось не стал бы тогда подсчитывать и взвешивать шансы? А раз Дэнни не твоя плоть и кровь, так, значит, он не имеет права на помощь?

Зачем мы прилетели на Рустам? Чтобы прожить жизнь так, как хотим мы сами, чтобы власти не совали нос в наши дела. Прекрасно. Но мы зашли слишком далеко. Теперь, когда первоначальная борьба за выживание осталась в прошлом, каждая семья все больше погружается в собственные заботы, отгораживаясь от окружающих. Так дело не пойдет. Человек не может жить один. Мы должны помогать заблудшим, больным, слабым и бедным, иначе кто же поможет нам самим, когда удача отвернется от нас? Если мы не будем выручать друг друга добровольно, в конце концов неизбежно появится полиция и закон, которые заставят нас это делать. Общество не способно существовать без общественного служения.

Я хочу прервать эту опасную тенденцию на Рустаме. Чем больше поселенцев будут исполнять свой общественный долг по собственной воле, побуждаемые чувством ответственности, тем меньше нам понадобится правительственных институтов и обязательных к исполнению законов. И в то же время тогда мы не станем столь безразличны и ленивы, чтобы позволить кому-нибудь незаметно надеть нам на шею государственный хомут. Рустаму нужны традиции взаимовыручки. Нашими героями должны стать не те, кто больше всех приобрел, а те, кто больше отдал.

Вулф, разгоряченный и раскрасневшийся, умолк.

— Прости, — сказал он наконец. — Я не собирался читать тебе проповедь. Вот видишь, до чего нам необходима развитая психодинамическая семиотика! Слова слишком неточны. Начинаешь с социологических рассуждений, а заканчиваешь непременно проповедью.

Свобода усмехнулся:

— Да ты просто несостоявшийся филантроп, Терон. Продолжай.

— А продолжать-то особенно нечего. Я ждал, когда подвернется подходящий случай. И вот ты положил начало. К счастью, твоя попытка увенчалась наглядным успехом, что увеличивает ценность урока вдвойне. Теперь-то я приложу все силы, чтобы ткнуть в него носом каждого колониста. Пусть наше общество устыдится самое себя. А я использую это настроение, дабы закрепить традицию. И, быть может, через несколько лет посеянные нами семена начнут давать всходы.

Вулф встал со стула.

— Хотя мне искренне жаль, Ян, что именно тебе пришлось стать козлом отпущения.

— Но я себя таковым не чувствую. — Свобода переменился в лице: — Если только… Господи, помилуй! Ты же не хочешь, чтобы я разыгрывал из себя какого-то дурацкого блистательного рыцаря!

— Боюсь, что хочу. Именно в этом и будет заключаться твое истинное служение обществу, Ян. Тяжкое бремя, конечно. — Вулф хихикнул. — Но ты не бойся. Что бы ни думал о тебе весь мир, не забывай: в глубине души ты обыкновенный распутник!

Они посмеялись, а потом Вулф попрощался и ушел. Ян не сразу взялся за свою книгу. Он еще долго лежал, глядя в окошко на горизонт, где снежные Геркулесовы вершины подпирали небо.

Капитан поднял голову. Настольная лампа под абажуром осветила его лицо, положив глубокие тени в морщинах, обострив и без того резкие черты. В открытый иллюминатор смотрела чужая летняя ночь.

— Ну? — спросил он.

— Я перевел, — ответил социотехник. — Пришлось экстраполировать от современного языка, потому работа заняла так много времени. Зато я неплохо поднаторел, и теперь могу общаться с этими…

— Хорошо, — промолвил капитан и, чуть помедлив, добавил: — Я ожидал увидеть все, что угодно, но это!.. Разрази меня гром!

— Я полностью разделяю ваши чувства. Даже при всей очевидности в это трудно поверить.

— Ладно, прочту не откладывая. Ни днем, ни ночью ни минуты покоя. — Он кивком отпустил социотехника.

Несколько мгновений капитан невидящим, взглядом смотрел на документ — древний фолиант, уникальную рукопись на тонком хрупком пергаменте, в тяжелом массивном переплете. Время шло, а он все не решался открыть ее, боясь того, что в ней заключено — перед ним лежало описание грандиозной катастрофы, произошедшей тысячу лет назад, последствия которой и сейчас отзывались эхом из глубины веков. Он вдруг почувствовал себя крохотной песчинкой в огромном мире. Как далеко отсюда его дом! Однако…