Пол Андерсон - Нелимитированная орбита [Сетевая компиляция из разных изданий]

Коффин поднес к глазам бинокль и посмотрел вверх. Через минуту, не сказав ни слова, он передал его Свободе. Плечи его поникли. Сильный бинокль, приблизив вершину скалы, одновременно сыграл роль защитных очков в угасающем свете солнца, и Свобода разглядел, что через край скалы свешивается какая-то подстилка из веток, травы и сучьев.

— Гнездо, — сказал Свобода.

Его охватил непреходящий ужас.

— Должно быть, оно принадлежит вон той птице наверху, — слабым голосом сказал Коффин. — Мы, наверно, спугнули ее, когда подошли к скале.

— Значит, — Свобода не смог продолжать и удивился, когда Коффин сам произнес вслух его мысль.

— Птица убила Дэнни или нашла его уже мертвым где-нибудь в окрестностях. В гнезде лежат его останки.

В сумерках лицо Коффина было похоже на расплывчатое пятно, но Свобода заметил его протянутую руку.

— Ян, — сказал Коффин срывающимся голосом, — простите, что я угрожал вам оружием. Простите меня за все.

— Ерунда, — Свобода взял протянутую ему руку, и они не разжимали рукопожатия в течение нескольких минут.

— Ну, что ж, — наконец произнес Коффин. — Если мы уже ничего не в силах сделать. Может быть, когда О'Мелли вернутся из Искандрии, он согласится слетать сюда на аэрокаре и посмотреть, не осталось ли чего-нибудь для захоронения.

— Я боюсь, что к тому времени ничего не останется, если местные птицы периодически очищают свои гнезда, как это делают их сородичи на Высокогорье.

— Это не имеет значения. Теперь уже все равно. Конечно, ради Терезы мне бы хотелось, чтобы я смог его похоронить. Но Господь и так воскресит его в последний судный день, — в этих словах было мало утешения, и Коффин, отвернувшись, добавил:

— Сейчас нам лучше подумать о том, как добраться до края каньона перед наступлением темноты. Долго оставаться на этом уровне нельзя. Я чувствую, что снова начинаю пьянеть.

Свобода смотрел, как Коффин, сутулясь, спотыкается о камни, и вдруг, сам не понимая, что именно заставляет его это сделать, сказал:

— Нет, подождите.

— Э? — по-стариковски отозвался Коффин.

— Раз уж мы забрались в такую даль, надо довести дело до конца. По этой скале, я думаю, можно забраться.

Коффин покачал головой.

— Я не смогу. Я не в состоянии это сделать. Я едва стою на ногах.

Свобода скинул рюкзак на землю и присел возле него на корточки.

— Я полезу, — сказал он. — Я моложе, и у меня еще осталась капля энергии. Я смогу добраться до вершины и спуститься назад всего за полчаса или даже меньше. Так что у нас еще останется время, чтобы вернуться в каньон до темноты. Эти тучи настолько рассеивают свет, что сумерки длятся часами.

— Нет, Ян. Вы не должны. Джудит…

— Где эта поганая веревка?

— Ян, подождите хотя бы до завтра, — Коффин взял его за плечо. — Мы вернемся сюда завтра утром.

— Я уже говорил вам: до завтра здесь уже, возможно, ничего не останется. Во всяком случае, гарантий у нас нет. Ну-ка, прикрепите этот фонарь мне на запястье. Где эти дурацкие шиповки?

Только поднявшись уже на несколько метров, Свобода начал думать, зачем все-таки это нужно? Безусловно, в этом не было никакого смысла!

В сгущавшихся сумерках он едва видел шершавую поверхность, по которой поднимался, за исключением небольшого круга, высвечиваемого фонарем.

Спуститься будет нетрудно: он воткнет в скалу разрывную шашку, перекинет через нее веревку и соскользнет вниз. Можно будет даже спустить все гнездо с его содержимым. Но подъем был опасен. Снизу он не заметил, как сильно скала была подточена эрозией. На ее шероховатой поверхности тут и там встречались выемки для рук и ног, но мягкий камень крошился под весом Свободы. Фактически эта сторона была единственной, по которой еще можно было взобраться. Со всех других сторон от скалы отвалились, раскрошившись, целые куски, образовав кучи обломков у подножья и оставив наверху рубцы, по которым не смог бы забраться даже лунатик. Если кусочек скалы весом в несколько тонн оторвется под его весом, когда до вершины останется метров десять или двадцать, то это будет конец Яна Свободы.

А чего ради? Чтобы найти там несколько костей? Этим костям уже было ничего не нужно, в том числе и он, Ян Свобода. Зато он был нужен Джудит и детям. Е Г О детям, а не чьим-то подкидышам.

Он почувствовал, что выпуклость, за которую он ухватился, ослабла под его рукой. Он разжал пальцы и услышал, как оторвавшийся кусок, то и дело ударяясь о скалу, полетел вниз. Под ногами была темнота.

Пока он полз вверх, ночь поглотила основание скалы, накрыла Коффина, затопила галечно-травяной покров земли; теперь она гналась за ним. Неужели вершина скалы тоже погрузилась во тьму? Или так казалось из-за подступившего головокружения?

Свобода посмотрел на камень в нескольких сантиметрах от своего носа.

Он был покрыт рябью. Голова загудела, но Свобода продолжал взбираться наверх только потому, что тащиться наверх было легче, чем шевелить мозгами.

Наконец, он вздохнул с облегчением, потому что на высоте в два человеческих роста над его головой скала немного светлела и становилась менее отвесной.

Возможно, до вершины отсюда оставалось не более двух-трех метров, но могло оказаться и так, что до нее еще было не ближе, чем до Ракш. У Свободы были как раз две шашки. Они не дадут ему свалиться в пропасть.

Он вновь прилип к скале. Порыв ветра просвистел у него в ушах и еще больше вдавил его в камень. Наконец, его нервы успокоились достаточно для того, чтобы он смог открыть глаза.

"Кажется, все обошлось…"

Эта мысль принесла такое облегчение, что в этот момент Свобода простил Коффина за то, что тот пригрозил ему оружием. Но дальше он уже лезть не мог.

Вытащив из-за пояса шашку, он тщательно выбрал место — еще раз испытать полет со скалы, как тогда, когда на них напали птицы, Свободе не хотелось, — и нажал кнопку.

В этом спрессованном воздухе детонация была подобна раскату грома.

Если бы не шиповки, Свобода непременно свалился бы. Усилием воли он перестал обращать внимание на гул в голове и крепко привязал веревку к металлическому стержню. Сейчас он по-пожарному спустится вниз, отдохнет пару минут, и они отправятся в долгий путь туда, где давление снижается настолько, что человек способен там уснуть.

О, боже! Как он будет спать! Наверное, не хватит и двадцати часов, чтобы выспаться, как следует.

— Отец…

Свобода вздрогнул.

— Нет, — быстро пробормотал он, — не может быть, чтобы дело зашло так далеко. Мне это не показалось. Мне лишь почудилось, что показалось.

— Отец! Отец?

Из гнезда высовывался Дэнни.

На фоне фиолетового неба, где обитали только птицы, его лицо казалось поразительно белым. Луч фонаря осветил его худую, исцарапанную и грязную фигурку, подбитый глаз, засохшую под носом кровь, лохмотья, оставшиеся от его рубашки. И тем не менее, это был Дэнни Коффин, который смотрел вниз и звал своего отца.