Рэки Кавахара - Васильковый гуру меча

Поэтому с его стороны было непростительной наглостью горевать о том, что он всего за четыре месяца не смог дорасти до уровня Центореа Сентри, настоящего мастера меча. Решив, что вместо нытья лучше побольше тренироваться, Харуюки посвятил всего себя занятиям. Он испытывал своё мастерство фехтования в битвах против Энеми Малого Класса, пытаясь по примеру Сентри использовать Синтез, но безуспешно. Даже Предел — базовый навык Омега-стиля, наложение бесконечно большого на бесконечно малое — срабатывал далеко не всегда, и тогда Харуюки приходилось ждать воскрешения.

Две недели с начала одиночных занятий прошли, прежде чем Харуюки столкнулся с новым, незнакомым чувством прямо в тот момент, когда размахивал мечом во дворе павильона. Он вдруг понял, что чувствует воздух на лезвии «Ясного Клинка» уже не ладонью, а самим мечом. Его нервные окончания будто просочились через ладони внутрь рукояти и проросли сквозь всё оружие.

Пока Харуюки тренировался, ощущения становились то сильнее, то слабее, а то и вовсе какими-то причудливыми. Он решил больше не сражаться с Энеми и лишь бесконечно размахивал мечом посреди пляшущих лепестков сакуры.

Вскоре перед Харуюки вновь появился двухметровый шар из тусклого железа — воображаемый объект, с помощью которого он смог самостоятельно подняться на высший уровень.

Создав шар, Харуюки наложил на него ещё один образ, и полированное железо превратилось в изрезанный мелкими царапинами вольфрам — прочнейший металл Ускоренного Мира, из которого состоял доспех Вольфрам Цербера. Харуюки казалось, что только этот материал пока ещё способен устоять перед его Омега-стилем.

С тех пор Харуюки каждый день пытался одолеть вольфрамовый шар «Ясным Клинком». Он не ел и не отдыхал. Когда совсем лишался сил — падал без сознания прямо на гравий двора, чтобы после пробуждения вновь и вновь взмахивать мечом. Постепенно нервы, прошедшие сквозь клинок, стали настолько чуткими, что каждый удар по вольфраму отзывался сильнейшей болью в голове.

С тех пор Харуюки начал сдерживать силу ударов, но сохранил скорость. Один раз из сотни раздавался невероятно чистый звон, и боль не приходила. То же самое он ощущал, когда разрезал железную броню. Когда все части тела двигались идеально слаженно, когда все суставы безупречно выполняли свою работу, вся энергия удара без отдачи уходила в цель.

Тысячи раз за день отрабатывал Харуюки этот удар, и постепенно хорошие удары стали получаться чаще. Но несмотря на это, ему так и не удалось поцарапать вольфрамовый шар, и он так и остался во дворе павильона. В свой последний, сто сорок пятый день, Харуюки нанёс десять идеальных ударов подряд, затем погладил серую поверхность, прощаясь с неуязвимым противником, и покинул павильон. Накануне установился уровень “Лунный свет”.

Самой короткой дорогой до министерства обороны была улица Гайэн-хигаси, но Харуюки опасался столкнуться на ней с сильными Энеми, поэтому перемещался переулками. Выйдя на улицу Ясукуни в Акэбонобаси, он вдруг увидел перед собой Энеми Звериного Класса, а за ним — удирающих бёрст линкеров, которых он даже узнал.

Как-то раз Харуюки уже доводилось сражаться с опаснейшим Огнеметателем. Увидев знакомого врага, он инстинктивно кинулся в бой, разрубил Пределом щиток над слабым местом противника и вдруг понял, что с его аватаром что-то не так. Чудовищно прочная бронепластина показалась ему мягче мармелада. Если дело в том, что он вошёл в транс, много суток сражаясь с вольфрамовым шаром, то долго такое состояние не продлится.

Поняв это, Харуюки попросил Кобальт Блейд начать операцию нужно можно скорее, однако…

— Эх ты! Мы ещё даже не начали, а ты весь в царапинах и ржавчине!

Когда Харуюки прибыл на парадную площадь министерства обороны, Лайм Белл встретила его строгим выговором.

— Это ведь и на здоровье сказалось, да?! Сколько у тебя процентов осталось?!

— Н… не волнуйся, ещё много. Все эти царапины и коррозия из-за того, что я спал на гравии, иногда попадая под кислотные дожди “Прогнившего леса”…

— Что-о?! Ты зачем под ним валялся?! Поспи здесь хоть часок!

Харуюки не умел спорить с приказами подруги детства и взглядом попросил помощи у стоявшего рядом Циан Пайла, но тот лишь покачал головой.

И пока Харуюки думал, что ему делать…

— Ворон-сан, выслушаешь меня? — вдруг услышал он голос Скай Рейкер и повернул голову.

Одетый в белое платье голубой аватар сидел в коляске.

— Насколько мне известно, — задумчиво продолжила Скай Рейкер, — в Ускоренном Мире нет такого системного понятия как транс, а психологическое просветление — или, как его ещё называют, сатори — длится даже не час, а считанные секунды. Если ты сейчас ощущаешь нечто похожее, то поверь — короткий сон ему ничуть не навредит.

— Н-но… — Харуюки погладил рукоять Ясного Клинка левой рукой. — Я хочу сделать всё возможное ради спасения семпая. Если честно, мне даже не хотелось убирать клинок в ножны. Если есть час свободного времени, я лучше буду тренироваться, а не спать.

Рейкер в ответ вздохнула и попыталась возразить, но её перебил другой девичий голос, прозвучавший очень властно.

— Ку-сан, если ты говоришь, что хочешь быть полностью готов к битве, то сейчас ты должен отдохнуть.

Повернув голову, Харуюки наткнулся на решительный взгляд овальных линз Ардор Мейден.

— Мей-сан…

— И это не совет, а приказ «Элемента»!

С этими словами Мейден грациозно присела на круглую мраморную ступеньку у основания одной из колонн.

— М! — сказала она, хлопая себя по коленям в алых штанах хакама.

— М?.. — переспросил Харуюки.

— М!

Харуюки вновь посмотрел на Такуму, и тот кивнул — вместе с Тиюри. Смирившись с неизбежностью, Харуюки улёгся рядом с Утай и положил голову ей на колени.

“Я в таких условиях никогда не усну!” — подумалось ему, однако…

— Весенний стелется туман. За ним далёкий диск луны. Цветов успеха лепестки плывут по небу всё быстрей * 19 Песня театра Но. .

Стоило тихой песне Утай коснуться ушей, как Харуюки будто ощутил на щеке тёплый ветерок. Почудился аромат цветов и тёплые лучи. Сознание мигом провалилось на глубокое дно.

Харуюки мигом опомнился и распахнул глаза. Он торопливо заморгал и напомнил себе о том, что засыпать нельзя …

— Ты так мирно спал, Ку-сан, — раздался над головой голос Утай.

Он поднял глаза и посмотрел в юное лицо аватара, предложившегося свои коления в роли подушки для его головы.

— Э-э… но я отключился всего на секунду…

— О чём ты, Кроу? Ты сопел на коленях Мей-тян минут пятьдесят! — возразила сверху Тиюри.

— Что-о?! — Харуюки вскочил на ноги.

Действительно, с тех пор, как он прилёг на колени Утай, на площади стало в разы больше дуэльных аватаров, но главное — он чувствовал себя свежим и бодрым, будто спал не пятьдесят минут, а восемь часов.