Фредерик Пол - Походка пьяницы. Чума питонов

— Все в порядке. Взгляни!

Они снова были в городе, в наспех освобожденном крыле одного из госпиталей. Здесь, в комнатах по обе стороны коридора, по двое размещались очень старые мужчины и женщины.

Все они выглядели пьяными, некоторые спали.

— Здесь двадцать из них, — гордо сказал Рейм, — даю гарантию, что уровень алкоголя у каждого в крови не менее полутора процентов. Мы будем держать их в таком состоянии до тех пор, пока не решим, что с ними делать.

— Только двадцать? — требовательно спросил Конут, внезапно встревожившись. — А что с остальными?

Рейм хищно улыбнулся.

— Понимаю, — проговорил Конут, рассматривая странное противоречие: мертвый бессмертный. Это лучше, сказал он себе, чем мертвая планета.

Он не стал здесь задерживаться. Он хотел видеть Лусиллу. Рейм уже позвонил в городок и сообщил Конуту, что с ней все в порядке, она еще спит; но Конуту необходимо было убедиться самому.

Когда полицейский вертолет доставил Конута в университетский городок, шел проливной дождь. Конут побежал по мокрой траве, озираясь вокруг. Трава была измята и замусорена, по разбитым окнам Медцентра можно было определить место, где толпа чуть не ворвалась внутрь. Он поспешил дальше, мимо лагеря аборигенов, теперь опустевшего, мимо Административного корпуса, мимо памятного места гибели Карла и клиники, где умер Эгерт. Дождь нес с собой едкий дым костров, разожженных в городе.

Но гроза подходила к концу, и сквозь тучи уже проглядывало солнце.

Конут вошел в свою комнату, Лусилла зашевелилась и проснулась. Она выглядела совершенно спокойной и улыбнулась ему.

— Я знала, ты вернешься, — сказала она.

Конут обнял ее, но даже в этот момент не мог забыть о словах Рейма: из пьяного невнятного лепета бессмертных выяснилось нечто очень важное: число людей с зарождающимися телепатическими способностями было гораздо больше, чем Конут предполагал. Но они вовсе не были "неудачными попытками природы".

Они действительно существовали. Мутация, породившая Эста Кира, породила уже много миллионов ему подобных, и с ними уже нельзя было справиться, убивая или подталкивая их к смерти. И, что самое важное, все они были долгоживущими. Этот ген доминировал и теперь встречался так часто, что вскоре таким станет все человечество. Вот какое будущее едва не погубили бессмертные, защищая свою власть и привилегии от Конута, Лусиллы и других, с кем они не хотели делиться.

— Я знала, ты вернешься, — снова прошептала Лусилла.

— Я же обещал. Я буду возвращаться всегда. — И Конут задумался над тем, как сказать ей, что слово "всегда" внезапно обрело для них новый смысл.

— Эй, Чандлер, — ухмыльнулся надзиратель Ларри Грани, — ставлю пятьдесят против одного, что тебя осудят. Как думаешь, а?

— Пошел к черту, — огрызнулся Чандлер.

— Ну, давай, выкладывай. Что ты приготовил судье?

Чандлер не ответил. Он даже не взглянул на тюремщика. Человека, находящегося на полпути в преисподнюю, уже не волнует чье-либо мнение.

— Теперь слушай, — произнес надзиратель. — Возможно, тебе вскоре удастся приобрести несколько друзей. Что скажешь? У тебя будет в десять раз больше шансов, если ты сознаешься. Ну, как?

— С какой стати? Я не виновен.

— О да, конечно, но если ты признаешь свою вину — и отдашься на милость суда… Нет? Ну, тогда черт с тобой.

Надзиратель стоял в дверях, ковыряя в носу, с неодобрением поглядывая на Чандлера. Ерунда. Чандлер начинал привыкать к этому.

Трудно было поверить в то, что на дворе — конец двадцатого столетия… Третье десятилетие Атомного века, эра космических полетов. Конечно, в последнее время мало что от этого сохранилось.

"Интересно, — спросил себя Чандлер, — о чем сейчас думает экспедиция на Марсе, ожидая корабль со сменой, который опаздывает уже на год или на два… Если, конечно, допустить, что они еще живы…"

— Через минуту ты отправишься туда, Чандлер, — произнес Гранц, — и тогда уже будет слишком поздно. Будь человеком, скажи, что ты задумал?

— Мне нечего тебе сказать, — ответил Чандлер, — я не виновен.

— Ты собираешься защищаться таким образом? — настаивал тюремщик.

— Да, я собираюсь защищаться именно так.

— Ну, ну. Они расправятся с тобой. Можешь не сомневаться.

Чандлер покачал головой, что означало: другого пути у меня нет. Гранц с сомнением уставился на него. Чандлер медленно повернулся, испытывая при этом сильную боль. "Жаль, что нет часов", — подумал он, хотя следить за временем уже не имело смысла.

Если бы пять лет тому назад, до появления демонов, когда Чандлер участвовал в создании телеметрической аппаратуры для научно-исследовательской станции на Ганимеде, кто-то сказал ему, что его жизнь будет висеть на волоске на процессе по обвинению в черной магии, он бы не поверил. Нет, даже не это. Его обвиняли не в черной магии. Ему предстояло ответить за более тяжкое преступление — неучастие в ней.

Трудно было поверить, но так или иначе, это происходило. И происходило именно с ним. И именно сейчас.

Гранц прислушался к голосу, доносившемуся из-за дверей, потушил окурок каблуком и вздохнул:

— Ну, хорошо. Когда тебя поставят к стенке, вспомни, что ты мог иметь друга в комендантском взводе. — Он распахнул дверь и вывел Чандлера из камеры.

Так как желающих присутствовать на процессе с таким сенсационным обвинением было более чем достаточно, суд над Чандлером проходил в актовом зале школы.

В воздухе стоял едкий запах пота и немытых тел.

Зал был набит до отказа. Похоже, в нем находилось не менее трехсот — четырехсот человек. Взгляды, которые они бросали на подсудимого, ничем не отличались от взгляда тюремщика. Чувствуя на плече руку надзирателя, Чандлер преодолел три ступеньки, ведущие на сцену, и опустился на свое место возле стола защитника. Его адвокат был уже там. Защитник, который был назначен судом вопреки его яростным протестам, смотрел на Чандлера без особых эмоций. Он был готов выполнить свой долг, но долг не требовал относиться к подзащитному с любовью. Единственной его фразой было: "Встаньте. Суд идет". В то время как помощник шерифа пробубнил вступительную речь, а священник прочел несколько глав из Иоанна, Чандлер поднялся и оперся о стол. Он не слушал их. Отрывки из Библии появились слишком поздно, чтобы помочь ему. Кроме того, мешала сосредоточиться боль. Когда полицейские задержали его, они не слишком церемонились. Их было четверо, все из заводской службы безопасности. У них не было огнестрельного оружия. Впрочем, оно и не потребовалось. Чандлер отказался от сопротивления через несколько секунд: он прекратил драться, как только ему удалось это сделать. Но полицейские не остановились. Это он хорошо помнил… Он помнил удар дубинкой по голове, в результате чего его левое ухо расплющилось и опухло. Помнил удар ногой в живот, боль от которого он до сих пор ощущал при каждом шаге. Он даже помнил град ударов по голове, после которых отключился. Он не помнил только, откуда взялись синяки на ребрах и левой руке. Очевидно, полицейские были слишком возбуждены, чтобы успокоиться, даже когда он потерял сознание.