Джером Биксби - Почти цветок

— Они ведь женщины, Айова, и изголодались по всяким приятным мелочам вроде цветка в волосах.

— Отличная мысль! — незаметно подойдя, захлопал в ладоши Дувелл. — И чудесное представление, дорогая. Я счастлив, что нам удалось принести в наш новый дом очарование балета. — Он нагнулся над розовым кустом, и ветерок взметнул ему длинные седые волосы. — Да чего там долго думать, давайте их сорвём!

Осторожно, один за другим, они отделили цветы от стеблей и сложили в сброшенную ради такого дела куртку Аникстера. Всего набралось двадцать шесть ярких и благоуханных роз.

— Вот девчонки удивятся! — радовалась Майк, лаская пальцами бархатные лепестки. — Это чтобы, вы, мужчины, думали не только об исследованиях, анализе погоды и…

— Майк!!! — душераздирающе вскрикнул Аникстер. Его полный ужаса взгляд был прикован к её волосам. — Твоя роза!

Майк метнулась рукой к голове. Роза исчезла. По щеке осыпалось немного пыли, что-то раскрошенное, чёрное и волокнистое. Её глаза округлились.

— Ч-что такое?

— Вот срань, — раздался голос Питерсона. — Зря вы их посрывали.

Долговязый биолог перемахнул через ограду и, дымя трубкой, подошёл.

— Это что-то в воздухе… пока не определил. На некоторые растения воздействует, на другие нет. Рано или поздно я выясню. А пока будьте осторожны и перед тем, как что-то срывать, убедитесь, что у вас есть семена.

— Боже! — ахнул Руперт.

Другие розы тоже утратили своё красное великолепие. Ссохлись, превратившись в чёрно-серые струпья, покрытые резкой сетью вен, которая делала их омерзительными.

Руперт потрясённо перевёл взгляд на сам куст. Тот съёжился и, хлопьями опал на землю, и у их ног внезапно осталась лишь крошечная кучка чёрного пепла.

— Брр! — отшатнувшись, содрогнулась Майк и стала отряхивать волосы и щёку.

Аникстер взглянул на Руперта. Айовец плакал, как плачут мужчины — губы поджаты, прикрытые веками глаза блестят от непролитых слёз.

— Мне жаль, — вздохнул Анникстер и, встряхнув куртку, надел.

— Откуда тебе было знать? Но… — Руперт мазнул ладонью по щеке, — цветов больше нет. Видишь ли, я цветы люблю… точнее, любил.

Майк что-то произнесла, и Дувелл слегка повернулся на голос. Его старое лицо мастерски скрывало чувства. Она что-то подобрала с земли и теперь предлагала их вниманию. Это была маленькая, нескладная гроздь пурпурно-чёрных ягод на толстом, покрытом зазубринами стебле. Уродливая.

— Взгляните, это ведь… почти цветок. Разве нет?

Втыкать находку в волосы она не стала. Та всё равно не удержалась бы на голове. Майк просто стояла и, закусив губу, пихала носком «баклажан».

Дувелл переглянулся с Аникстером. Мгновение они смотрели друг на друга, потом переключились на Руперта, а тот скользнул по штуке в руках Майк и уставился на точку в пустом небе, почти у самого обода далёкого солнца, садившегося на марсианском горизонте.

В памяти Аникстера всплыли слова: «… Даже если у наших правнуков появится вторая голова и так далее, в душе они всё равно будут людьми, совсем как мы, а это главное…» «А что, зая, если… Если в итоге все эти овощи попросту начнут казаться нормальными… Если нам понравится вкус, и все наши мерки…» и то, что осталось невысказанным: «А мы действительно спасли землян? Даже, если брать души? Марс силён, а нас мало. Во что превратят нас столетия? Что мы будем считать прекрасным, а что уродливым? Правильным или неправильным? Может, для нас это тоже изменится? Надо спросить Дувелла».

Но теперь знание во всей своей неопровержимости свалилось на Аникстера. Он понял и, почувствовав себя совсем больным, закрыл глаза.

— Цветок! — донеслось горькое восклицание Руперта. — И ты называешь этот ужас цветком!

Красное солнце опустилось уже по плечи. Холм, долина у подножья, лагерь и молчаливый корабль постепенно тонули в сумерках чужого мира.

— Ещё нет, Руперт, — изрёк Дувелл, — но однажды он им станет. Станет.

Перевод — Анастасия Вий