Алексей Кацай Спейсер - Тарзанариум Архимеда

Уже на углу следующей улицы Пьер остановился и задумчиво посмотрел на черную, покрытую мертвенными отблесками, воду. Глубоко вздохнул, размахнулся и бросил в канальчик плазмер. За ним — кассету. Вода плеснулась два раза, словно ртом жадно чмокнула. Пьер развернулся и… Наткнулся прямо на короткий ствол «вальтера», упершийся ему в грудь.

— Что ж ты, парень, на поезд опаздываешь? — благожелательно спросил шатен в синем берете, оскалившись в темноте мертвой белизной зубов. — Пятнадцать минут, как ушел. — И вздохнул: — Чересчур ты у нас внимательный да бегучий. Придется с тобой раньше запланированного разговаривать.

«Мэри будет волноваться», — очень спокойно подумал Пьер. В перспективе улицы угадывалось медленное вращение железного колеса. Колеса судьбы.

— А тут опять след колеса, — пробормотал Тресилов, водя лучом фонарика по широкой ложбине между двумя, почти отвесными, скалами.

Все эти дни они передвигались короткими перелетами «Лунной Республики», пытаясь не потерять из виду странную, пепельно-серебристую, словно выжженную, полосу, протянувшуюся от Тайги до предгорий Лунных Апеннин. А потом все-таки почти потеряли ее в нагромождении приземистых скал и утесов, напоминающих обсосанные леденцы. Впрочем, сверху полосу иногда было видно довольно сносно. Но при спуске корабля она снова сливалась с окружающей поверхностью и становилась бы совершенно незаметной, если б временами на ней не появлялись следы ребристых колес и босых человеческих ног. Последнее до сих пор поражало Олега, и он постоянно ломал голову в разгадке этого явления. Желание этой разгадки уже приобретало оттенок маниакальности.

Внешне же создавалось впечатление, что какой-то аппарат, разгоняясь на шасси, взмывал вверх, чтобы через десяток-другой километров вновь прилуниться и начать новый разбег. А некто босоногий, сидящий до поры до времени на нем, соскакивал на поверхность и помогал ему взлетать. Полный бред!

Во время их рейда, чем-то напоминающего осторожное преследование охотниками раненного, но остающегося опасным, зверя, Маккольн сделал анализ нескольких проб грунта, взятого из выжженной полосы. Ничего из ряды вон выходящего, кроме несколько увеличенного числа следов-треков от тяжелых частиц, он не обнаружил. Точно так же Дэн не обнаруживал и своих чувств, оставаясь сдержанным, спокойным и немногословным. Олег, после приступа ужаса, испытанного возле Тайги, тоже словно окаменел, переключив все свое внимание на странные, мягко говоря, следы. Надеяться он боялся. Хотя, если тело не найдено, никто не может считать человека погибшим.

Они вышли из ложбины. Позади их поблескивал выпуклый бок «Лунной Республики». Впереди еле заметная полоса «дороги» уползала за выпуклый горизонт. Туда же тянулся луч фонаря Тресилова.

— Свет! — услышал он сзади и резко обернулся.

Маккольн в прозрачном шлеме с убранным зеркальным светофильтром смотрел сквозь него.

— Не понял… — начал было Олег, но Дэн резко перебил его.

— Свет выключи! — И вытянул руку, чуть не коснувшись плеча Тресилова. — Смотри.

Из-за горизонта, там, где за ним исчезала дальняя дуга скал, на выходе из которых замерли «республиканцы», попыхивало неясное свечение. Словно прожектор включали и выключали. Или же кто-то бродил внутри светящегося облака, тревожа его края своим передвижением.

— Опять!? — с полувопросительной, полуутвердительной тоской выдохнул Олег, мгновенно вспоминая аварийное прилунение «Тайги». Будто ножом его полоснули.

Маккольн молча оглянулся на «Лунную Республику», надежно прикрытую скалами. Тресилов уловил ход мыслей Дэна и резко прикоснулся к чешуйкам его скафандра.

— Не надо, Дэн! Давай попробуем состорожничать. Знаешь, иногда обход лучше лобовой атаки.

И он кивнул головой на верхушки гор, под которыми мерцало призрачное свечение. Маккольн задумчиво посмотрел в ту же сторону.

— Подниматься высоко. И от «Республики» далековато будет.

— Ну, Дэн! У нас же преимущество будет! Эти горы явно выше любых шпилей…

«Если, конечно, это они», — хотел закончить Тресилов, но промолчал. Нечего каркать раньше времени. А вслух произнес:

— Давай втихаря осмотримся, а уж потом решения принимать будем.

Маккольн заколебался.

— Подниматься высоко, — повторил. — Без ранцев не обойтись.

— Так что же тебе мешает…

— Ты мешаешь! Поскольку с ранцевыми двигателями работать не умеешь.

— Так покажи!

— Показать можно. Только без тренировок не получится. Без них ты в два счета гробанешься. Импульс нужно всем телом чувствовать. Без этого, если и не гробанешься, то на орбиту точно вылетишь. Лови тебя потом.

— Ну, Дэн…

— Нет, — твердо произнес Маккольн. — Сделаем по-другому. Ты остаешься в «Республике». Подстраховывать меня будешь. Я возьму ранец и вскарабкаюсь вон на ту горку, — он указал пальцем на, плоскую издалека, вершину. — Осмотрюсь. Ты все время будь на закрытой гиперсвязи. На обычную не переходи. Энергии, конечно выкинем столько, что… Ну да ладно. На паузах сэкономим, а потом подзарядимся. Ты, главное, прислушивайся. Сам молчи. Но все мои команды исполняй немедленно.

Тресилов хотел было возразить, но, потоптавшись на месте, растерянно махнул рукой и побрел к «Лунной Республике». Маккольн — следом, временами оглядываясь на мутно-янтарные блики, высвечивающиеся на горизонте. На выпуклом лунном горизонте, к которому вели следы босых человеческих ног.

Ранец был двойным — с батареей плазменных дюз позади и пультом управления — спереди. Что еще находилось там, Тресилов не знал. А Маккольн, натянув аппарат на скафандр, стал похож на парашютиста перед затяжным прыжком. Однако, когда он сделал свой первый прыжок, слегка подогнув ноги во время него, чтобы выбрать верную траекторию полета, то он больше напомнил Олегу огромного зеленого кенгуру, плавно летящего над бледной выцветшей пустыней. Проводив Маккольна взглядом до ближайшего отрога, Олег вздохнул: да, он не смог бы так экономно и выверено строить свои движения. Совершенно другая биомеханика. Лучшая, чтоб его!..

А Маккольн потихоньку, короткими перелетами, подтягивал свое тело к вершине горы, с другой стороны которой, по его подсчетам, должен был находиться источник свечения. Включать двигатель на полную мощность он побаивался: как бы не вынесло туда, куда не надо. Пару раз перепрыгнул через широкие трещины, до краев наполненные первобытной тьмой, один раз сбалансировал на самом крае запыленного утеса, чуть не сорвавшись с него — только камешки плавно вниз заскользили! — и, в конце концов, оказался метрах в пятидесяти от вершины, слоновьей спиной закрывающей горизонт.