Алексей Кацай Спейсер - Тарзанариум Архимеда

Эсэсовцы негромко разговаривали чуть в стороне, передавая друг другу какие-то бумаги. Правда, один из них замер с нервно поднятым стволом шмайсера, наблюдая за заключенными. Вдалеке послышался шум автомобильного двигателя. Арданьян остановившимся взглядом уперся в открытый люк в нижней части борта тантора, из которого выскользнул человек в таком же сером комбинезоне, как и у них, и начал что-то прикручивать, заглядывая под диск аппарата.

Автомобильный мотор замолк. Хлопнули дверцы. Кто-то подошел сзади тяжелой поступью и остановился возле Арданьяна. Тот оглянулся через плечо. Двуликий Штольц смотрел ему прямо в глаза. И Пьер не выдержал.

— Делай, как я, — заорал он и, резко развернувшись на месте, изо всех сил ударил своим лбом в ненавистную рожу.

Штольц заскулил и согнулся, схватившись обеими руками за лицо. А Арданьян уже сбивал его с ног и бросался прямо на дуло шмайсера, замедленно разворачивающегося на него.

— В тантор! — орал он на ходу. — Ребята, прыгайте в тантор!

Ему казалось, что он видит, как раскаленная пуля медленно выползает из короткого ствола и начинает свой смертельный полет. Поднырнул под нее, метнулся в сторону и сбоку налетел на охранника, одной рукой хватаясь за автомат, сгибом второй перехватывая горло противника и всем телом разворачивая его по направлению к группе ошарашенных эсэсовцев. Да, все-таки скорость — большое преимущество.

Охранник хрипел. Шмайсер выплевывал неровные очереди в падающие тела. Барбикен бежал к тантору, видя, как вырастает перед ним растерянная фигура в сером комбинезоне. Кондратюк топтался на месте, совершенно не соображая, что же происходит.

Автомат смолк, расстреляв всю обойму. Полузадушенный эсэсовец хрипел на черной траве. Тень Арданьяна метнулась сквозь свет прожекторов, схватила Кондратюка за шиворот и потащила к диску, возле которого обезумевший Барбикен бил механика — пилота? — головой о серебристый борт аппарата. После каждого удара на нем оставались окровавленные вмятины.

Вдалеке раздались одиночные, но быстро приближающиеся, выстрелы, перемешанные со злобными выкриками. Над головами пробарабанила пулеметная очередь. Но пуля, странным образом, обожгла не голову, а левую ногу Арданьяна. Не обращая внимания на боль, он буквально зашвырнул безвольное тело Кондратюка в люк, нырнул в него сам и закричал оттуда, одновременно на ощупь изучая систему закрытия входа:

— Володя, бросай это чучело к чертям собачьим! Ныряй сюда!

Барбикен в последний раз ткнул механика головой в борт — даже внутри все загудело! — и метнулся к входу. Вдалеке замерцал было свет фар приближающихся машин, но сразу был отсечен захлопнувшимся люком. Пьер быстро разобрался с системой его закрытия. Более того, он почти сразу же включил и внутреннее освещение.

Узкий проход. Кровь на полу из раненной ноги Арданьяна. Двери. Мерцание приборов пульта управления.

— Из-зобретатели! — презрительно кривился Пьер, умащиваясь в узком кресле. — Архимеды недоделанные! Даже расположения систем не изменили.

Поднялись щитки иллюминаторов и стала видна цепь солдат, рассыпающихся вокруг тантора. В неверном свете мечущихся прожекторов, уже пришедший в себя Штольц, одной рукой все еще держась за лицо, размахивал второй, объясняя что-то двум, нависшим над ним, эсэсовцам.

— Пьер, ну зачем вы так? — неожиданно с болью произнес Кондратюк. — Ведь там, куда нас должны были доставить, такие аппараты, наверное, еще есть. Осмотрелись бы и сбежали без всяких эксцессов.

— Заткнись, — повернул к нему разъяренное лицо Барбикен. — Ты что, до сих пор не понял, что у них везде процесс поставлен так же, как в «Доре»? Конвейер, блин. В одну сторону — ракеты, в другую — трупы. — И отвернулся от Кондратюка. — Пьер, взлететь сможешь?

Лицо того было белее алюминиевого борта. Под креслом расплывалась лужа крови. Но он, болезненно морщась, быстро-быстро щелкал переключателями.

Тантор вздрогнул. Раздалось негромкое, но все более нарастающее гудение.

— Вот, дьявол, — внезапно выругался Арданьян, и Володя обеспокоено взглянул на него. — Сказал же, что Архимеды были недоделанные. С чертежей-то все содрали. Вот только принцип работы двигателя так и не раскусили. У них, по-моему, обычная турбина стоит. На керосине каком-нибудь. Далеко мы на этой ступе не улетим.

— Но хоть куда-нибудь… Хоть как-нибудь…

— «Как-нибудь», это можно.

Пьер щелкнул каким-то переключателем и тантор заревел, заглушая все звуки, сочащиеся снаружи. Все ощутили, что аппарат, сначала — осторожно, а потом все уверенней и уверенней начал отрываться от земли.

Арданьян ухмыльнулся и, превозмогая боль, прокричал сквозь рев двигателя:

— Вы мне в этих комбинезонах да с вашими рожами манов напоминаете. Биороботов наших, испытателей танторов. В общем, полная гармония.

В иллюминаторах было видно, как солдаты рассыпаются по полю, вздергивая автоматы и направляя их куда-то вверх. «Куда-то» — это было понятно: пару раз по обшивке что-то звякнуло и Пьер, стиснув зубы, заложил такой вираж, что двоих беглецов разбросало по кабине. Сам он успел накинуть ремни безопасности.

Плоскость аэродрома начала стремительно удаляться. На ней промелькнул один-единственный самолет, начинающий медленно загребать винтами воздух. Вдалеке рассыпанной горстью замерцали огоньки далекого городка. Нордхаузен. Вот они исчезли, но темное пространство за стеклами иллюминаторов внезапно взорвалось ослепительным сиянием: аппарат попал в перекрестье лучей прожекторов. Заахал зенитный пулемет. Арданьян вскрикнул. Тантор вдруг подпрыгнул на месте, словно брошенная галька от удара об воду, и начал заваливаться в сторону, стремительно теряя высоту.

— Пьер, падаем! — дернулся было Владимир, но аппарат уже вырвался из светового круга и бочком, бочком, по широкой дуге стал уходить в ночь.

В кабину ощутимо потянуло сквозняком, который принес с собой не менее ощутимый запах дыма. По левому иллюминатору пару раз скользнули языки пламени. Скользнули и исчезли. Но чадный запах оставался. Даже усиливался.

— Пьер, по-моему, мы горим, — закашлявшись, но, пытаясь оставаться спокойным, сказал Кондратюк, наклоняясь к Арданьяну.

Глаза того были закрыты и, казалось, что руки, лежащие на больших верньерах, дергаются в агонии, а не выполняют какую-то, чертовски необходимую, работу.

— Пьер!!! — закричал Кондратюк, мгновенно теряя наигранное спокойствие и вслушиваясь в непонятный свист, начинающий наполнять кабину.

Немного развернулся и встретился взглядом с расширенными глазами Барбикена. Владимир молча кивнул головой на что-то, видимое только ему. В полу тантора виднелось небольшое отверстие с зазубренными, вывернутыми наружу, краями. Второе отверстие виднелось в наклоненной спинке кресла, на котором полулежал Арданьян. И края его набухали кровью.