Любен Дилов - Научная фантастика

Хенек делал кое-какие записи для завтрашней лекции об Уайлде, когда вслед за обычными новостями о ходе строительства раздался громкий голос:

— По мнению специалистов-наблюдателей, повсеместное включение системы — вопрос плюс-минус 10 часов!

Хенек спокойно продолжал свои дела. Он человек не первой молодости, и на его памяти не одно подобное сообщение. „А вот Жюль и Хорхе наверняка буду ждать ночь напролет!“ — подумал он о сыновьях и вспомнил о жене Пентелее — специалисту по древнегреческой литературе. „Ну, Пента, несмотря ни на что, ляжет спать с античным спокойствием. Пойду поцелую ее на сон грядущий…“

Джордан поставил кофейник на огонь и вздохнул:

— Вот если бы сейчас и впрямь запустили УНИМО, я заказал бы себе полный кофейник. И тогда не пришлось бы тратить время на варку, а если бы кофе не удался, была бы не моя вина.

От углубленных контактов со своим предметом доктор Хенек и сам внешне стал походить на своих героев. Он был крепким и кряжистым, как Гюго, смуглым, как Стивенсон, у него были точь-в-точь шолоховские усы, а под глазами рельефно проступали мешки, как у самого Оскара Уайльда. Когда волшебное действие кофеина прекратилось, голова отяжелела и Хенек решил лечь спать. Прежде чем юркнуть под одеяло, Хенек по привычке бросил взгляд на световое табло УНИМО, где высвечивалась надпись: „Вы подключены!“

Но Джордан настолько устал, что не нашел в себе сил для воодушевления и только проверки ради сказал:

— Будильник, пожалуйста, и чтобы он кричал петухом.

Где-то далеко, под самыми Гималаями или мировым океаном, что-то пришло в движение, пластмассовая дверца отворилась, и в руки ему скользнул новехонький будильник. Хенек с досадой бросил его обратно:

— Поставь на семь часов. Для чего, спрашивается, человечество целый век ждало твоего появления, если ты даже не знаешь его привычек?

УНИМО пророкотала и вернула будильник. Стрелка звонка с математической точностью делила цифру 7 пополам. „Ну и дела!“ — заморгал удивленно доктор литературы, но вскоре его надсадный храп заглушил бодрое тикание.

— Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!

Сначала он никак не мог сообразить, в чем дело, но, увидев перед собой надпись „Вы подключены!“ , вспомнил и отправился поглядеть на своих домочадцев. Жена спокойно спала, явно упустив событие эпохального значения. Хенек улыбнулся, довольный собственной прозорливостью. Он не стал будить Пенту, чтобы не лишать ее радости открывательства.

Жюль и Хорхе, студенты по эстетике, уже вкусили прелесть новшества. Жюль теребил усы, сидя над какой-то старинной книгой, на столе было тесно от бутылок.

— Отец! — вскричал Жюль. — УНИМО все может! Ты читал „Солярис“ поляка Лема? — и он погладил страницы. — Прелесть, просто удивительно, почему сегодня не переиздают такие роскошные вещи. Садись, я заказал метаксу, саке, мандаринелло — древние напитки, которые говорят за себя, если только сумеешь оценить их по достоинству!

Отец кивнул. Жюль оставался все таким же библиофилом, совершенно непрактичным, как говорится, не от мира сего. Нашел, что пожелать от УНИМО: Лема и мандаринелло! Хоть бы пил, как люди, но ведь и этому не научился, упивается ароматами, красками и оттенками вкуса, будто стихия алкоголя — в этом! Хенек решил заглянуть и ко второму сыну.

Хорхе с детским выражением лица, как у полузабытого Клейста, лежал, застигнутый сном врасплох на груде костюмов. По крою сразу можно было догадаться, что все они выполнены по его моделям. Мебель была новехонькая, яркий торшер напоминал застывший водопад. Хорхе увлекался дизайном, у них с Джорданом была общая страсть — уют и всякие новинки, пусть это даже оливковое мыло или ортопедические стельки, и потому старик питал к младшему сыну особую слабость. Все эти годы, когда ждали появления УНИМО, Джордан лелеял тайную мысль роскошно обставить свой дом, на что он никак не мог выделить время из-за служебной занятости и склонности к мечтаниям.

— Согласно только что произведенным подсчетам, — раздался металлический голос, — услугами УНИМО уже воспользовались два миллиарда пятьсот восемьдесят девять миллионов семьсот семьдесят тысяч девятьсот двадцать один человек! Трудно передать радость его создателей, так как армия потребителей постоянно растет!

— Шуточное ли дело, — воскликнул Хенек. — Вот что значит настоящий Универсальный Модификатор! Что пожелаешь, то и даст!

Хорхе заворочался на груде костюмов.

— Спи, спи, — успокоил его Хенек. — Сон придаст тебе сил, и ты еще возьмешь свое от УНИМО. В твоем возрасте я предпочитал толковать о романтизме, считая, что УНИМО — недостижимая мечта. Но теперь я свое наверстаю! Сторицей верну себе то, что судьба отняла у меня!

Окрыленный, он побежал к себе в комнату, где его застало очередное сообщение:

— Напоминаем нашим клиентам, что все ненужные вещи, все, что вы опробовали и хотите сменить на свежие модификации, просим возвращать через дверцу в вашем доме. Давайте беречь каждую крупицу сырья для нашего великого благодетеля!

„В сложившейся обстановке никто не придет на мои лекции, — решил Джордан. — А потому — за дело! Посмотрим, на что мы с УНИМО способны!“ — Он весь трепетал в предчувствии великих событий, и ему казалось, что все внутри у него клокочет в каком-то лихорадочно ритме.

— Черт возьми! Может, это проклятое кукареку выбило меня из колеи? А ведь можно было заказать будильник с соловьиной трелью!

Он лег снова, погрузившись в мечты. Нежно пропел новый будильник. Но опять что-то привело его в раздражение, что-то мелкое, незначительное, но не менее досадное, чем кожура персика, прилипшая к небу.

— А зачем мне, в сущности, соловей? Не в лесу ведь! Да и откуда взяться лесу, все леса давно переработаны во чреве УНИМО! Соловей — пережиток прошлого. Нужна более современная мелодия.

Третий будильник взорвался грохотом космодрома. Литератор представил себе, как обнимает он взором возрожденную к новой жизни колыбель человечества. Вся природа перемолота в сырьевых колоссах, густо усеявших заасфальтированную ширь планеты. Кто знает, может, теперь и памятники архитектуры включат в производственный баланс, чтобы УНИМО сотворила новые памятники, отвечающие мечте современного человека.

— Того и гляди, какой-нибудь маньяк уговорит Модификатора восстановить прежнюю природу, — Хенек почесал в затылке. — В конце концов, что тут такого, ведь это будет спроектированная природа, более рациональная, более совершенная. Люди будут как боги, как сказал Уэллс. Хотя лично я не вижу особого смысла реставрировать природу. Какие-то там пригорки, тенистые полянки, никчемные цветочки — кому все это нужно? Все, что мы когда-то взяли у природы, УНИМО вернет нам гораздо более совершенным, целесообразным, рациональным. УНИМО может сплошь покрыть планету цветами: понюхаешь, поставишь пеструю веточку в вазу или заложишь ею любимый роман, попользуешься, а потом — обратно в утилизатор, чтобы цивилизация развивалась дальше. Теперь мы и камни можем превращать в воду, и вообще для нас нет никаких преград!