Александр Мирер - Дом скитальцев

Три часа сорок минут – к аппаратам был вызван военный округ и обком партии. Из обкома доложили, что в районный комитет партии поступал такой сигнал – от врача Владимирской. Из района посылали вертолет с ответственными представителями, которые сигнал проверили и квалифицировали как ложный и панический. Однако врач Владимирская – старый член КПСС и женщина весьма энергичная – потребовала поездки в область и в настоящую минуту находится в обкоме…

Разумеется, Анну Егоровну пригласили к аппарату.

Четыре часа шесть минут – поднята по тревоге дивизия. В четыре часа тридцать минут начали подъезжать люди, которые составили ядро комитета девятнадцати. В пять пятнадцать состав комитета был утвержден, и все его члены, кроме Анны Егоровны, собрались в кабинете, выходящем окнами на бульвар. В пять тридцать был отдан целевой приказ парашютной дивизии: Тугарино окружить, никого не выпускать из кольца, личному составу не выходить из-за брони (по сообщению Вячеслава Борисовича Портнова «посредники» пришельцев через стальной экран не действуют). Наконец в шесть часов пятнадцать минут решили: пригрозить пришельцам ядерной атакой и подготовку к этой атаке вести всерьез. Парламентер должен быть уверен , что бомбу при необходимости сбросят.

Это было сложное и страшное дело. Комитет не допускал всерьез такой возможности, – в Тугарине находилось десять тысяч ни в чем не повинных людей… Однако исключать ядерную атаку тоже было нельзя. Парламентером назначили полковника Генерального штаба Ганина, кандидата военных наук. Ему сказали: «Идете на смерть, товарищ полковник…»

Принимая эти оперативные меры, комитет действовал и в более широких масштабах. В восемнадцать тридцать по московскому времени заработали телетайпы в Париже, Лондоне, Нью-Йорке. По линиям прямой связи между правительствами, называемыми на дипломатическом языке «горячими линиями», прошла передача из Москвы. И с девятнадцати часов мир стал меняться при видимой тишине и спокойствии. Отгремели сигналы боевой тревоги на командирских постах зенитных ракет. Пилоты истребителей-перехватчиков затянули шнуровки перегрузочных костюмов. В темных кабинах радарных станций дежурили усиленные вахты. Спутники-наблюдатели отвернули свои кварцевые глаза от Земли и уставились в черно-фиолетовое космическое небо.

Можно было надеяться, что теперь корабли пришельцев не подойдут к Земле незамеченными. Действительно, взлет корабля из Тугарина в девятнадцать пятьдесят был отслежен не только из Советского Союза, но и из Франции и Англии и даже с постов Соединенных Штатов на Аляске.

Меры, принятые комитетом, оказались действенными. Пришельцы отступили. Но победа не принесла спокойствия. С часу на час надо было ждать второй атаки пришельцев, а информация о первой не поступала. Не удавалось ее собрать, хотя к десяти часам была опрошена половина из трехсот девятнадцати человек, обработанных «посредниками». Ни один из них не смог рассказать ровным счетом ничего.

Степан Сизов, повредивший с неизвестной целью линию электропередачи, был на грани смерти.

Алеша Соколов успел сказать о том, что пришельцы собираются напасть на столицы великих держав, и потерял сознание.

Вячеслав Борисович Портнов застрелился.

Вещественных признаков атаки, кроме миниатюрной радиостанции, привезенной Анной Егоровной, не оставалось никаких. Ученые, подвергшие анализу радиостанцию, убедились, что ее нельзя вскрыть. Чехольчик из сверхпрочной керамики можно было расплавить, только уничтожив содержимое. Даже алмазы ее не брали.

Получилось так, что после отступления пришельцев информации на йоту не прибавилось. Говоря на военном языке, не было разведданных. Куда ни сунься – темно. В десять часов вечера комитет мог только строить догадки. Например, диверсия Степы Сизова была понята совершенно навыворот, ведь он воспользовался лучеметом пришельцев, правда? Значит, он переоделся в женское платье и разрушил линию по приказу их штаба. Пожженную копну приписали неумелому обращению с бластером. Комитет не обратил внимания и на возраст людей, обработанных «посредниками». Среди них не было ни одного моложе шестнадцати лет, кроме, предположительно, Степки. И этого, повторяю, никто не взял на заметку. Взрослым людям, заседавшим в комитете, казалось естественным, что пришельцы подчиняют взрослых, а детьми пренебрегают…

А корабль Десантников, развив чудовищную скорость, ушел от локаторов, растворился, исчез.

Очень подавленное настроение было в комитете… Обсуждалось, не выслать ли в Тугарино еще одну группу следователей, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки. И вдруг дело пошло само – появился Благоволин. Руководитель следственной комиссии сообщил, что Благоволин держал в руках «посредник», что условные клички Десантников такие-то, что диверсия на высоковольтной была предпринята Степаном по заданию Портнова и так далее. Но Благоволина вызвали в Центр не только из-за этих, пусть даже очень важных сведений. Но из-за них, пренебрегая секретностью, комитет просил его продолжить сообщение прямо с борта военного самолета.

Благоволин, пока в него пытались подсадить Мыслящего, а он его «выплевывал», запомнил кое-что о планах пришельцев на будущее.

В десять часов вечера еще никто не понимал, насколько эти планы опасны для человечества. Даже члены комитета, кроме, пожалуй, одного из них.

В одиннадцать тридцать самолет приземлился в Н…

Под белым потолком безжалостно пылали молочные плафоны. Девятнадцать человек, казалось, приросли к огромному полированному столу светлого дерева. По его необъятной поверхности были разбросаны рулоны телетайпной бумаги, синие листки телеграмм, военные карты. Стояли бутылки с минеральной водой, термосы с чаем и кофе, тарелки, диктофоны. Во главе стола сидел генерал – заместитель председателя комитета. Председатель, которого все звали по имени и отчеству – Георгий Лукич, расположился несколько в стороне и сбоку. Новых сведений пока не поступало, и председатель отдыхал, прикрыв ладонью натруженные глаза. Второй заместитель, которого все звали по фамилии – товарищ Зернов, очень высокий и худой человек, почти совсем седой, диктовал сообщение для «горячих линий». Ему помогал, осторожно вставляя круглые обороты, Лев Краюшкин, совсем молодой человек, светило дипломатической службы. Две группы ученых занимали дальний конец стола. Астрономы и физики шуршали длинными полосами бумаги – с вычислительней машины, копались в справочниках и звездных атласах. Слева гудел бас Анны Егоровны Владимирской – врачи составляли циркулярное письмо всем больницам насчет ускоренного заживления ран у пришельцев. Еще несколько человек сосредоточенно писали в блокнотах. Известный академик, «отец советской кибернетики», выписывал формулы. Рядом с ним профессор-психолог покрывал лист за листом одинаковыми изображениями четырехлепесткового клевера – думал. Два контрразведчика по очереди писали короткие фразы в блокноте с хорошеньким никелированным замочком. «Здесь начинается вторая часть, – говорил в диктофон Зернов. – Указанные в первой части „посредники“ имеют вид…» Дипломат подсказал: «Прямоугольных параллелепипедов… …Прямоугольных параллелепипедов двенадцать на шесть на три сантиметра. Цвет мутно-зеленый, переливчатый. Здесь перерыв в передаче второй части». Зернов поднял глаза к двери и выключил диктофон.