Роберт Абернети - Скальпель Оккама (сборник)

Вот почему так целенаправленно и с самых разных сторон, в том числе и с помощью инопланетных моделей («На Марсе не до шуток» Джеймса Блиша, «О, не гладь меня, венерианин!» Хуана Эрреро), фантасты мира исследуют одну и ту же жизненно важную для всего человечества проблему. Чтобы осветить ее с максимальной яркостью и бескомпромиссностью, в ход идет даже хитроумный трюк с подменой инопланетного гостя, вернее — с его имитацией («Скальпель Оккама» Теодора Старджона). Как не вспомнить здесь слова Станислава Лема, сказавшего как-то, что он пишет для современников о современных проблемах, которые облекает в галактические одежды.

В таком «звездном маскараде» есть определенный резон. Природа разнообразна, и нам не измерить ее возможности узкой меркой заурядной планетки, обращающейся вокруг захолустной звезды. Но иных мерок мы не знаем, их у нас просто нет, а в центре фантастики — ибо фантастика прежде всего литература — изначально стоит человек. И в этом сила фантастического образа мысли, осознавшего присущие человеку слабости.

Вот почему, мне кажется, любые деления фантастики на «экологическую», «биологическую», «космическую» и т. д. весьма условны. Соблюсти здесь даже приблизительный пуризм едва ли удается. Но само появление «экологической» фантастики совершенно закономерно. Человечество волнует вполне земная и очень непростая проблема, порожденная научно-технической революцией. На языке науки она называется сохранением среды обитания. Люди уже поняли, что химикалии, которыми травят вредителей сельского хозяйства, возвращаются по сложной живой цепи в их собственные кости. Они уже убедились, что гибель надоедливых комаров на осушиваемых болотах отзывается гибелью птиц, биологическим взрывом распространяющих эпидемии грызунов, массовыми налетами всевозможных долгоносиков и плодожорок. Экология подобна буддистскому колесу кармы. Она вся из причин и следствий. Бездумно касаясь одного из ничтожнейших звеньев ее, мы необратимо изменяем всю карму, всю свою судьбу. Заболоченные, гниющие реки с мертвой рыбой, изуродованные эрозией пашни, мертвые, сухостойные леса, океанские берега, залитые нефтью, где ветер шевелит облепленные вязкой коричневой жидкостью птичьи перья… Мертвые перья мертвых птиц.

Не нужно быть провидцем, чтобы угадать следующие кадры, вплоть до заключительного.

А ведь достижения современной науки обещают с избытком удовлетворить все потребности человечества!

Многое из того, о чем веками грезили фантасты, осуществилось. Рожденные мечтой новые компоненты мира стали реалиями.

За каких-нибудь сорок-пятьдесят лет выросла почти вдвое средняя продолжительность жизни.

Наука избавила мир от опустошительных эпидемий, она позволила родиться и выжить таким детям, которые еще двадцать лет назад умирали почти со стопроцентной вероятностью!

Нет слов, мы не знаем еще всех последствий повышения фона радиации. Но даже самые пессимистические прогнозы дают цифру возможных потерь несравненно меньшую, чем тысячи и тысячи спасенных мужчин и женщин, которые живут и трудятся бок о бок с нами только потому, что рентгеновские лучи остановили роковое течение неизлечимых еще недавно болезней.

Ни на одном рубеже науки остановка немыслима. Нет таких завоеваний, которые позволили бы человеку почивать на лаврах, вкушать заслуженный отдых. Антибиотики, которые избавили нас от опустошительных эпидемий, привели к возникновению нечувствительных к ним вирусов. Поэтому стоит лишь ослабить бдительность, и на мир обрушится какой-нибудь совсем новый губительный мор. Одно лишь сохранение статус-кво требует все больших и больших затрат. А ведь надо идти дальше…

И нечего надеяться, что, развивая одни отрасли науки, технологии, можно притормозить другие. Нет, нельзя! Мир един, и все в нем взаимосвязано. И в том слепке с объективной реальности, который мы зовем научной картиной мира, эти взаимосвязи проявляются в полной мере. Чтобы яснее понять это, достаточно вспомнить, что, скажем, цветной горошек и крохотная плодовая мушка открыли нам коренные тайны нашего собственного биологического бытия. Для этого, правда, пришлось хорошо потрудиться и в области высокомолекулярной химии (это ее заводы отравляют атмосферу и реки), и на поприще гамма-лучей (это с ним связаны известные аспекты атомного оружия).

Что же до негативных последствий, то одно только буддийское созерцание не несет в себе никаких неприятностей. Всякая же деятельность чревата издержками.

Но имеем ли мы право воспевать мощь науки, не думая о негативных аспектах ее стремительного полета? Можем ли мы после Хиросимы разделять прекраснодушные восторги авторов утопических романов прошлого? Научный прогресс — не самоцель, но насущная необходимость, более того, насущная потребность. Однако последствия его для жизни человека во многом определяются общественными критериями.

Развитие человечества — не слепая езда по неведомым магистралям. Однако очень многое зависит от того, где проложены многоразветвленные колеи: на твердом фундаменте социального равенства и продуманного планирования или же на болотистой почве так называемой «частной инициативы».

Еремей Парнов

За пределами солнечной системы в бесконечных глубинах космоса есть планета, весьма сходная с нашей. Там тоже есть атмосфера, есть вода, растения, люди.

Называется эта похожая на Землю планета Логос.

В один апрельский день тысяча девятьсот восемьдесят второго года жители Неополиса, столицы Логоса, занимались своими обычными делами. Малыши играли в траве, профессора и студенты поочередно учили и учились, поэты слагали стихи, ученые в своих лабораториях трудились для блага человечества, двое городских полицейских, как всегда, потели над кроссвордом, и птицы, восседавшие на ветках восьмисот тысяч деревьев, состязались в искусстве пения.

Нет, мы не оговорились: в этом городе было восемьсот тысяч деревьев. По дереву на человека.

У нас так не бывает. Тут, пожалуй, и начинается довольно существенное различие между Землей и Логосом. Хотя обе планеты проделали почти одинаковую эволюцию, на Логосе деревьев куда больше, чем на Земле, они гораздо выше и пышнее. И дело здесь не в климате, а в том, что логосиане больше заботятся о своих интересах. Когда землянину холодно, он срубает деревья и превращает их в дрова. Когда ему надо посеять пшеницу или заложить город, он не задумываясь сводит целый лес.

Ничего подобного на Логосе не наблюдается. Логосиане держатся правила: лучше немного померзнуть сегодня, чем страдать от засухи завтра. И поэтому деревья на Логосе остались такими, какими они были, говорят, в эдемском саду. Кстати, самый ужасный грех был не в том, что Ева сорвала запретный плод, а в том, что после они с Адамом с досады сломали яблоню.