Ричард Морган - Видоизмененный углерод

— Та же самая старая песня, да?

— В общем, мотивчик знакомый. И тогда в трущобах, где жили рабочие текстильных фабрик, начали происходить жуткие вещи. Что-то вроде «Разбушевавшихся духов» и «Каннибалов с Китано-стрит».

Затянувшись, Ортега выразительно кивнула.

— Очаровательно.

— Что ж, таковы неизбежные последствия тяжелых времен. А я хочу рассказать тебе историю Безумной Людмилы. У нас ею пугают детей, заставляя выполнять домашние дела и возвращаться домой с наступлением темноты. У Безумной Людмилы была небольшая беллахлопковая фабрика и трое детей, не желавших ей помогать. Всю ночь напролет они бегали по городу, играя в прятки, а потом днем отсыпались. И вот, как гласит легенда, однажды у Людмилы помутился рассудок.

— Так, значит, она не была сумасшедшей?

— Нет, просто постоянно жила в стрессе.

— Но ты назвал её Безумной Людмилой.

— Так называется легенда.

— Однако если она не была сумасшедшей с самого начала…

— Ты хочешь слушать дальше или нет?

Уголки губ Ортеги дернулись. Она махнула мне сигаретой.

— Продолжаю рассказ. Итак, однажды вечером, когда дети как всегда собрались уходить из дома, Людмила подсыпала что-то им в кофе. После того как они лишились возможности двигаться, — но, подчеркиваю, остались в сознании, — мать отвезла их на Митчемс-Пойнт и одного за другим бросила в мусорные баки. Говорят, крики были слышны на той стороне болота.

— М-м, да…

— Разумеется, полиция заподозрила что-то неладное…

— Неужели?

— …но не смогла ничего доказать. Детишки баловались нехорошими химическими препаратами и, по слухам, были связаны с местной якудзой. Поэтому их исчезновение никого особенно не удивило.

— Ну и какова суть этой легенды?

— Слушай дальше. Понимаешь, Людмила избавилась от своих бестолковых никчемных детей, но это ей не помогло. Ей по-прежнему был нужен кто-то, чтобы ворочать чаны, таскать беллахлопок по лестницам и так далее, а у неё не было денег. И что же она сделала?

— Смею предположить, что-нибудь мерзкое.

Я кивнул.

— Людмила достала из мусорного бака кусочки перемолотых детей и нашила их на огромный трехметровый каркас. А затем, в ночь, отданную темным силам, она призвала тенгу…

— Кого?

— Тенгу. Это такой злой дух, наверное, ты бы назвала его демоном. Так вот, Людмила призвала тенгу, чтобы тот оживил каркас, и пришила его к нему.

— Что, когда он не смотрел?

— Ортега, это же сказка. Людмила пришила к каркасу душу тенгу, пообещав, что освободит её после того, как тот прослужит девять лет. Девять — священное число в харланских пантеонах. Итак, Людмила и тенгу оказались связаны этим соглашением. К несчастью…

— Ага!

— …тенгу не славятся терпением, да и старушка Людмила, полагаю, была не самым легким человеком. Однажды ночью, когда ещё не истекла и треть срока, тенгу набросился на Людмилу и разорвал на части. Кое-кто утверждает, что это было делом рук Кисимо-дзин, которая нашептывала тенгу на ухо страшные вещи…

— Кисимо-джин?

— Кисимо-дзин, богини-защитницы детей. Она мстила Людмиле за смерть её детей. Впрочем, это лишь одна из версий. По другой… — Поймав краем глаза возмущенное выражение лица Ортеги, я поспешно продолжал: — Ладно, так или иначе тенгу разорвал Людмилу на части, но этим самым пленил себя в заклятии и обрек на вечное заключение в каркасе. А после того как тот, кто сотворил заклятие, умер и, что гораздо хуже, был предан, каркас начал гнить. От него стали отваливаться маленькие куски — то тут, то там, причем процесс оказался необратимым. И тенгу был вынужден бродить по улицам и фабрикам текстильного квартала в поисках свежего мяса, чтобы заменить сгнившие части тела. Он всегда убивал только детей, так как куски, которые ему требовалось заменить, тоже принадлежали детям. Однако сколько бы он ни пришивал свежей плоти к каркасу…

— Значит, он научился шить?

— Тенгу очень одаренные существа. Так вот, сколько бы раз он ни заменял части тела, через несколько дней новые куски начинали гнить, и ему приходилось опять выходить на охоту. Местные жители прозвали его Лоскутным человеком.

Я умолк. Ортега приоткрыла рот и выпустила дым колечком. Проследив, как колечко растаяло в воздухе, она повернулась ко мне.

— Эту сказку рассказала тебе мать?

— Отец. Мне тогда было пять лет.

Ортега уставилась на кончик сигареты.

— Очень милый был человек.

— Нет, не милый. Но это уже другая история. — Встав, я посмотрел вдоль улицы на толпу, собравшуюся у силового барьера. — Кадмин где-то здесь, и он стал неуправляемым. На кого бы он ни работал прежде, сейчас он работает на самого себя.

— Но как? — Ортега в отчаянии развела руками. — Хорошо, ИскИн может проникнуть в хранилище полиции Бей-Сити. В это я ещё готова поверить. Но речь может идти только о считанных микросекундах. Если вторжение затянется дольше, сигналы тревоги будут слышны до самого Сакраменто.

— А считанных микросекунд достаточно.

— Кадмин же не подключен. Для того чтобы скачать его мозг, необходимо узнать, когда его поставят на вертушку, а для этого нужно… для этого нужно…

Она умолкла, осененная внезапной догадкой.

— Для этого нужен я, — закончил за неё я. — Для этого был нужен я.

— Но ведь ты…

— Ортега, мне нужно какое-то время, чтобы во всем разобраться. — Бросив окурок в сточную канаву, я поморщился, ощутив во рту вкус горелой резины. — Завтрашний день. Быть может, и послезавтрашний тоже. Проверь хранилище. Кадмина там больше нет. На твоем месте я бы некоторое время никуда не высовывался.

Ортега скорчила гримасу.

— Ты хочешь предложить мне прятаться в собственном городе?

— Я тебе ничего не предлагаю.

Достав «немекс», я извлек полупустую обойму на таком же автоматизме, на каком закуривал сигарету. Обойма отправилась в карман куртки.

— Я ввел тебя в курс дела, — продолжал я. — Нам будет нужно место для встреч. «Хендрикс» для этой цели не подойдет. Как и любое место, связанное с тобой. Ничего не говори, лучше запиши на листочке. — Я кивнул на толпу за силовым барьером. — Любой человек с приличной имплантированной техникой может запросто прослушивать сейчас наш разговор.

— Господи! — Ортега вздохнула. — Ковач, у тебя просто панический страх перед техникой.

— Видишь ли, я сам зарабатывал на жизнь чем-то подобным.

Задумавшись, Ортега достала ручку и нацарапала что-то на пачке сигарет. Вытащив из кармана новую обойму, я вставил её в «немекс», пытливо оглядывая толпу.

— На, возьми. — Ортега бросила пачку мне. — Это закрытый код местонахождения. Вставь его в любое такси в Бей-Сити, и оно доставит тебя по назначению. Я буду там сегодня и завтра вечером. А потом придется вернуться к обычным делам.