Екатерина Годвер - Иволга будет летать

— Ты повторяешь за Давыдовым.

— Да: потому что в этом случае Давыдов прав.

— Возможно… Но какова глубина наших собственных заблуждений, Игорь?

Белецкий пожал плечами:

— Время покажет.

Абрамцева поймала его взгляд.

— Иволга и Волхв. ИАН. Что будет дальше?

— Служебный компьютер в номере Каляева никаких неофициальных данных не содержит, я проверил, и неучтенных пакетов данных с него не уходило. А планшет сгинул в лавине: но передач с него также не было — это доподлинно известно, как и то, что он точно не найдется, — ровным тоном сказал Белецкий. — О проблеме знает только узкий круг на Дармыне и в генштабе. Смирнов сказал, что решать нам с Давыдовым. Давыдов сказал, что решать тебе. Но, судя по лучемету в кармане твоей куртки, ты уже все решила.

— А ты?

— Я отвечаю за Птицу и Волхва и не могу их оставить: куда они, туда и я. Но я… дальше работать с вами, здесь, я буду рад, — сказал он с усилием. — Если это… уместно. После всего случившегося.

— Уместно? — Абрамцева взглянула на него с укором. — Если уж на то пошло, выявление скрытой поведенческой агрессии было задачей моего отдела, и это мы претерпели неудачу — там, где Каляев справился за пять минут… Игорь, ты мой друг — был и будешь. Даже если решишь забрать искины и отправиться с ними к Володину.

— В самом деле? — спросил Белецкий с нескрываемой иронией.

— Если ты так решишь — значит, так нужно. Я тебе поверю. ИАН — наше общее дело, никто не должен одним махом решать за всех — но если кто имеет на то право и достаточную компетентность, то это ты; только не пытайся взять на себя всю ответственность за уже случившееся. Она на мне, на тебе, на Смирнове, на Давыдове, на всех, кто работал с Птицей. И на Денисе тоже: он был не маленький мальчик, которого загрызла злая собака. В прошлом ничего не исправить, но будущее в наших руках. Мы движемся впотьмах ощупью, ходим по грани, рискуем — тут Каляев прав; но я считаю, это оправданный риск. Иволга должна летать.

Абрамцева замолчала, тяжело дыша. Помногу говорить все еще было трудно.

— Общее, значит общее, — в темных глазах Белецкого что-то блеснуло. — Случайно или намерено, но Смирнов выстрелил мимо важных мозговых структур. Вчера я сделал заказ на п-партию кристаллов для ремонта: химики уже начали их выращивать. Через два месяца Птица будет как новенькая, с новым модулем памяти и без ограничительных кодов. Многому придется учить ее с нуля. Но с этим мы справимся.

— Конечно. — Абрамцева улыбнулась, игнорируя ставшую уже привычной боль в обмороженном лице.

Дверь бесшумно приоткрылась: внутрь просунул голову ординатор:

— Пора! Сергей Семеныч закончил, скоро будет делать обход. Ну, скорее!

Белецкий торопливо стал прощаться.

— Чуть не забыл. — Уже в дверях он обернулся. — Послезавтра в Хан-Гуруме будут справлять поминки.

— У нас это называется День Мертвых, «карах ургум», — поправила Абрамцева. — Жаль, не смогу присутствовать.

— Я уговорил Давыдова взять меня с собой.

— Ты?.. — Абрамцева взглянула на него с изумлением. — Но прежде ты…

— … не видел Великого Хребта, кроме как д-двадцать лет назад с орбиты, и видеть не хотел, — закончил за нее Белецкий. — Но тут особый случай. Пора и мне хоть раз взглянуть, зачем работаю. До встречи, Валя. Выздоравливай!

Он скрылся в коридоре, не дав ей ответить.

— Удачи тебе, — прошептала Абрамцева. — Ну, дела…

Ординатор, нервно теребя край халата, осматривал палату в поисках неявных свидетельств нарушения режима.

— Что он пообещал для вас сделать? — спросила Абрамцева. — Нет-нет, не возражайте, я знаю: если бы Игорь очень-очень просил, вы бы и так пустили. Но все-таки: что он вам пообещал?

Ординатор молча залился краской.

— Ну же, я никому не скажу.

— У меня брат есть… младший… игрушку ему. Вертолет радиоуправляемый… маленький, но чтоб как настоящий, а не та ерунда, что в магазине, — запинаясь, выпалил ординатор.

Абрамцева с трудом подавила смех.

— Достойное желание: в детстве сама такой хотела.

— Правда? — он просветлел лицом.

— Да, — подтвердила Абрамцева. — Но игрушка есть игрушка, даже самая хорошая. Хотите вместе с братом прокатиться на настоящем вертолете? Совсем-совсем настоящем. Риск есть, но невеликий: дети наших сотрудников часто летают. Достаньте мне коммуникатор, по которому я смогу связаться с пилотом — и я обо всем договорюсь: обещаю.

Танталовы муки на лице молодого человека ясно свидетельствовали, что предложение попало в цель.

Коммуникатор он принес поздно вечером — по счастью, маленький и удобный в обращении: управиться с ним одной рукой, не отрывая головы от подушки, оказалось вполне возможно.

Пальцы Абрамцевой над сенсорной панелью на несколько секунд замерли в нерешительности; затем она быстро набрала вызов Смирнову.

— Всеволод Яковлевич, говорят, двумя этажами ниже перины мягче?

Смирнов обрадовался. Лицо его похудело и чуть осунулось, однако он был чисто выбрит и стал выглядеть, почему-то, моложе; не таким уставшим и встревоженным, каким Абрамцева привыкла видеть его в последние дни.

— Странная история, Валя: дел наделал, лежу тут, бревно гнилое, который день — а без меня ничего не рушится. — В его глазах читалось какое-то мальчишеское, радостное удивление, и вместе с тем подспудная обида. — Выросла смена, выучилась. Я уже и не нужен, поди.

— Это пока они справляются, зная, что вы тут, неподалеку — но дальше без вас все полетит в тартарары, — поспешила искренне заверить его Абрамцева. — Слава умеет командовать и кулаком грозить, но администратор из него — никакой; к тому же, если вы не забыли, он вольнонаемный. Возвращайтесь скорее: все вас ждут.

— Льстишь, хитрюга. Тебя-то когда обратно на Дармын ждать? Или не ждать? — с деланным равнодушием спросил Смирнов.

— Хирург обмолвился, что мне еще очень долго будут противопоказаны перегрузки при взлете, — Абрамцева подмигнула ему. — Так что отъезд с Шатранга отменяется. Как только меня отсюда выпустят — сразу к вам.

— Рад слышать, — Смирнов улыбнулся с нескрываемым облегчением. — Ну, давай, лечись!

— Вы тоже, Всеволод Яковлевич.

Абрамцева попрощалась и, поборов вдруг охватившую ее оторопь, вызвала Давыдова.

Ответа пришлось подождать. Наконец, загорелась иконка приема, и с маленького экрана Давыдов, с помятым со сна лицом, уставился на нее округлившимися глазами.

— Ходят слухи, что ты теперь настоящий начальник: держишь в страхе весь Дармын, — дрогнувшим голосом сказала Абрамцева. Слишком многое хотелось рассказать, и еще больше — спросить; но среди ночи по комму такой разговор не стоило и начинать.

— Я стал притворяться тем, кем меня хотят видеть: только и всего, — тихо ответил Давыдов.