Роберт Хайнлайн - Не убоюсь зла [litres]

– Джиджи, в этой банке свиной жир?

– Да, я его храню. Может пригодиться.

– Еще как! И тут еще два яйца.

– Да, но на троих их не поделишь. Давай одно тебе, другое Джо.

– Смотри и учись, детка; я покажу, как готовили во времена Великой депрессии тысяча девятьсот тридцатых.

Джиджи Бранка внезапно поникла:

– Джоан, у меня от тебя мурашки по коже. Никак не пойму, сколько тебе на самом деле лет. Ты ведь не настолько старая?

– Смотря как мерить, дорогая. В тридцатые мне было как тебе сейчас; я хорошо помню те времена. По тем меркам мне девяносто пять. Если же взглянуть с другой стороны, мне от роду несколько недель и я даже ползать без посторонней помощи не научилась. Постоянно допускаю промашки. Есть и третий способ – взять возраст моего тела, тела Юнис. Он мне больше всего по душе. Не делай из меня призрака, дорогая, обними меня и скажи, что это не так.

(Босс, что вы имеете против призраков?) (Ничего, у меня есть хорошие друзья-призраки, но я бы не хотел, чтобы моя сестра вышла за кого-нибудь из них замуж.) ( Очень смешно. Босс, кто сочиняет ваши шутки?) (Мы уже вышли замуж за призрака – в приемной доктора Олсена.) (Ох! Жалеешь об этом, Юнис?) (Нет, босс, вы именно тот старый козел, простите, старый призрак, от которого я мечтала родить нашего маленького засранца.) (Я тоже тебя люблю, прилипала.)

Джиджи обняла ее.

– Сперва растапливаем жир и нюхаем, не воняет ли он. Если слегка воняет – ничего страшного, немного прогорклый годится. Затем вымачиваем в нем хлеб и поджариваем. Взбиваем яйца; сливок у нас нет, так что воспользуемся тем, что под рукой. Подойдет сухое молоко, мука или крахмал. Даже сухой желатин. Яйца не солим; жир может оказаться соленым. Досолим потом по вкусу. Можно добавить немного вустерского соуса, или соуса для стейков, или что-нибудь в этом роде, если найдется. Заливаем смесью куски поджаренного хлеба, по два на человека, украшаем паприкой, или сушеной петрушкой, или чем еще. Креативная готовка имени УОР. Накрываем на стол лучшую скатерть, кладем настоящие салфетки, если есть. Ставим цветок, хотя бы искусственный, или свечку. Для красоты. Так, я жарю хлеб, а ты взбиваешь яйца, или наоборот?

Джо с неохотой сел за стол, рассеянно откусил хлеба – и изумился:

– Кто готовил?

– Мы вдвоем, – ответила Джоан.

– Однако. Вкусно.

– Джоан научила меня рецепту. Обязательно приготовлю тебе еще, – сказала Джиджи.

– Поскорее.

– Хорошо. Джоан, ты ведь умеешь читать?

– Конечно.

– Я и не сомневалась. Нам тут письмо от мамы Джо пришло, уже три дня лежит нераспечатанное. Все хотела найти кого-нибудь, кто бы прочел, но мне каждый день приходилось позировать, да и Джо не доверит письма матери первому встречному.

– Джиджи, Джоан наша гостья. Невежливо.

– Гостья, значит? Раз так, то я даже завтрак доедать не стану, а уж тем более позировать! Сейчас же вызову Фреда с Антоном и поеду домой!

(Так его, толстушка!) (Юнис, не груби.) (Что поделать, если я грубиянка? Да и вы тоже, если подумать; правда, не знаю, может, это с тех пор, как я поселилась у вас в голове.) (Сдаюсь. Но Джо не должен считать нас «гостями».) (Конечно нет. Надуйте губки, и пусть он вас поцелует – он еще не делал этого при свете.)

Джо задумчиво произнес:

– Извини, Джоан Юнис.

Джоан надулась:

– Извинений недостаточно. Поцелуй меня и скажи, что я – член семьи, а не гостья.

– Правильно, – поддакнула Джиджи. – Поцелуйтесь и помиритесь.

– Вот черт! – Джо поднялся, подошел к Джоан Юнис, приобнял ее и поцеловал. – Член семьи. Не гостья. Ешь, пока не остыло!

– Так-то. Спасибо, Джо. – (Он умеет лучше.) (Это мы знаем.) – Я не стану читать письмо, если ты меня не попросишь. Джиджи, удивительно, что ты не умеешь читать. Ты очень грамотно говоришь. Плохое зрение?

– Нормальное. Говорить я умею, ходила на курсы, даже в театре играла. Наверное, стоило научиться читать, но я не жалею, что не научилась. Компьютер перепутал мои ответы на вступительном тестировании в школу, и я доучилась до шестого класса, прежде чем это заметили. Менять что-то было поздно, и я осталась на «практическом». Дальше разговоров о переобучении дело не зашло; директор сказал, нечего тратить деньги на тех, кого бесполезно учить. – Джиджи развела руками. – Может, потому, что он был цветной. Ну да я и не жалею, что не выучилась читать. Джо, принести письмо?

– Конечно. Джоан Юнис – член семьи.

Почерк у мамаши Бранки оказался неразборчивым, так что Джоан для начала прочла письмо про себя, чтобы потом не спотыкаться, – и тут же наткнулась на затруднение.

(Юнис! Что мне с этим делать?) (Близняшка, никогда не говорите мужчине то, что ему знать не нужно. Я опускала все лишнее. Даже в вашей корреспонденции, когда вы совсем плохо себя чувствовали.) (Знаю. Кое-что довелось перечитывать.) (Большую часть я сразу отправляла в шредер. Этому письму место там же, так что подвергните его цензуре.) (Милая, ты была женой Джо, а я нет. У меня нет права цензурировать его почту.) (Близняшка, для меня выбор между правдой и добротой очевиден.) (Заткнись! Я не буду цензурировать письма Джо!)

– Никак не разберу почерк, – извинилась Джоан Юнис. – Ладно, поехали:

Дорогой малыш,

мама чувствует себя не…

– Не читай все, – перебил Джо. – Перескажи.

– Точно, – согласилась Джиджи. – Мама Джо всегда пишет всякую хрень про шумных соседей, их собак, кошек и людей, которых Джо в глаза не видел. Расскажи, какие новости, и достаточно.

(Что я говорила, близняшка?) (Юнис, я все равно не буду цензурировать. Ладно, сплетни выкину. И может, перефразирую немножко.) (Босс, вы ведь со мной согласны. Не обманывайтесь.)

– Хорошо. Твоя мама жалуется на больной желудок…

Мамочка низдарова и лекарства нипомогают. Врач говорит это ни рак желутка, да что он понимаит? У ниво на табличке написано интернист, а все знают, что интернисты – студенты, ни настоящие врачи. Зачем мы платим налоги, если всякий студент можит миня уморить какбутто я кошка или собака, которых они всегда мучиют, как по тиливизору говорят?

– Джо, твоя мама пишет, что ее беспокоит желудок, но она обследуется у интерниста – это врач по внутренним болезням, они все очень грамотные специалисты, – и тот заверил ее, что это не рак и не какое-нибудь другое опасное заболевание.

От новова священика проку чуть. Сопляк а думаит бутто знаит все. Савсем миня не слушаит. Говорит, меня лечат не хужи других, хотя знаит что это нитак. Сичас тут ниггерам все а нам ничево. Мы, белые, все здесь пастроили, кровью и потом за все платили, а стали никто. В пуликлинике твою маму заставляют ждать пока примут мексиканок! Ты только подумай!

– Она пишет, что в вашей церкви новый священник, младше прежнего. Он все проверил и убедился, что твою маму лечат как следует. Вот только очереди в поликлинике иногда длинные.