Майкл Крайтон - Рой

Перед тем как я ушел, Тед сказал мне:

— Джек, прими мой добрый совет. Выжди немного. В Долине все меняется очень быстро. У тебя отличное резюме и прекрасная квалификация. Подожди, пока… — он пожал плечами.

— Пару месяцев?

— Я бы сказал — месяца четыре. Может, пять.

Почему-то я понял, что он прав. После этого разговора я перестал так усердствовать. До меня дошли слухи о том, что Кремниевую Долину начнут потрошить законники, и, возможно, дойдет до судебных разбирательств. Впереди замаячило оправдание для меня, но пока мне ничего не оставалось, кроме как выжидать.

Я постепенно привык к тому, что утром не надо идти на работу. Джулия задерживалась на работе допоздна, а детям требовалось внимание. А поскольку я был дома, они обращались со своими проблемами ко мне, а не к нашей домработнице Марии. Я начал отвозить их в школу и забирать из школы, подбирать для них одежду, водить к детскому врачу и к стоматологу, и на спортивные тренировки. Первые несколько обедов, которые я приготовил, были ужасны, но постепенно у меня начало получаться лучше.

И, сам не заметив, как так получилось, я уже покупал салфетки под приборы и присматривал набор для сервировки стола в «Крейт и Баррел». И все это казалось мне совершенно нормальным.

Джулия вернулась домой примерно в половине десятого. Я без особого интереса смотрел по телевизору игру футбольной команды «Великаны». Джулия вошла и поцеловала меня в затылок.

— Дети спят? — спросила она.

— Да, только Николь еще недоделала домашнее задание.

— Ничего себе! А ей еще не пора в кровать?

— Нет, солнце, — ответил я. — Мы же договорились — помнишь? В этом году она может не ложиться спать до десяти.

Джулия пожала плечами. Похоже, она об этом забыла. Скорее всего, действительно забыла. У нас в семье произошло некоторое перераспределение ролей — раньше она больше знала о том, что касается детей, а теперь — я. Из-за этого Джулии иногда становилось неловко, она как будто частично утратила влияние в семье.

— Как малышка?

— Выздоравливает. Простуда почти прошла, остался только насморк. И кушает она уже лучше.

Мы вместе с Джулией прошли в детские спальни. Сперва она зашла к Аманде, наклонилась над колыбелью и нежно поцеловала спящую малышку. Глядя на жену, я подумал, что в материнском отношении к детям есть нечто, чего отцы никак не смогут заменить. У Джулии была какая-то особая связь с детьми, которой у меня никогда не было и не будет. Во всяком случае она была привязана к детям как-то по-другому. Джулия прислушалась к тихому дыханию малышки и сказала:

— Да, ей уже лучше.

Потом мы пошли в спальню к Эрику. Джулия вынула из-под одеяла Футболиста и, посмотрев на меня, нахмурила брови. Я пожал плечами, немного недовольный. Я знал, что перед сном Эрик играл со своим Футболистом, но в это самое время я укладывал спать малышку и не проследил за парнем. Я надеялся, что Джулия отнесется к этому недосмотру с большим пониманием.

Потом Джулия пошла в комнату Николь. Николь сидела за своим ноутбуком, но захлопнула крышку, как только мать открыла дверь.

— Привет, мам.

— Уже поздно.

— Нет, мам…

— Ты вроде бы должна делать уроки.

— Я уже все сделала.

— Тогда почему ты еще не в постели?

— Потому что…

— Я не хочу, чтобы ты целыми ночами болтала со своими друзьями через компьютер.

— Мама… — произнесла Николь с обидой в голосе.

— Ты каждый день видишь их в школе — этого должно быть вполне достаточно.

— Но, мама…

— Не надо смотреть на отца. Мы с тобой прекрасно знаем — он позволяет тебе делать все, что ты захочешь. Сейчас с тобой разговариваю я.

Дочка вздохнула.

— Я знаю, мама.

В последнее время общение между Николь и Джулией все чаще происходило именно так. Мне казалось, что в возрасте Николь это нормально, но все же сейчас я решил вмешаться. Джулия устала на работе, а когда она устает, то становится слишком строгой и старается все проконтролировать лично. Я положил руку жене на плечо и сказал:

— Уже поздно. Хочешь чаю?

— Джек, не вмешивайся.

— Я не вмешиваюсь, я только…

— Нет, ты вмешиваешься. Я разговариваю с Николь, а ты вмешиваешься — как всегда!

— Солнышко, мы ведь договорились, что она может не ложиться спать до десяти. И я не понимаю, почему…

— Но если она закончила делать уроки, она должна лечь спать.

— Об этом мы не договаривались.

— Я не желаю, чтобы она днями и ночами просиживала за компьютером.

— Она не делает этого, Джулия.

Тут Николь расплакалась, вскочила и закричала:

— Ты всегда мной недовольна! Я тебя ненавижу! — рыдая, она убежала в ванную и громко хлопнула дверью. От шума проснулась малышка и тоже заплакала.

Джулия повернулась ко мне и сказала:

— Если бы ты был так добр, Джек, и не вмешивался, я бы сама со всем разобралась.

А я ответил:

— Да, конечно, дорогая. Ты права. Прости. Ты, конечно, права.

Сказать по правде, это было совсем не то, что я думал. Постепенно я все больше и больше привыкал считать, что это — мой дом и мои дети. Джулия заявлялась в мой дом поздно вечером, когда у меня все было в порядке — в таком порядке, какой меня устраивал. В доме царила тишина и спокойствие, как тому и следовало быть, а она поднимала шум и устраивала суматоху.

Я вовсе не думал, что она права. Я думал, что она неправа.

И в последние несколько недель я заметил, что инциденты, подобные сегодняшнему, повторялись все чаще и чаще. Сперва я думал, что Джулия чувствует себя виноватой, потому что подолгу не бывает дома. Потом я решил, что она таким образом пытается восстановить свое влияние на детей, пытается вернуть себе ведущую роль в семейных делах, которая постепенно перешла ко мне. Потом я подумал, что это из-за того, что Джулия сильно устает на работе, ведь у них сейчас такой напряженный период.

Но в последнее время я склонился к мысли, что просто придумываю оправдания поведению Джулии. У меня появилось ощущение, что Джулия как-то изменилась. Она стала другой, более напряженной, более резкой и категоричной.

Малышка плакала навзрыд. Я взял ее из колыбели и принялся укачивать. Привычно просунув палец под подгузник, я обнаружил, что там мокро. Я уложил кроху животиком кверху на пеленальный столик, и она заплакала еще громче — пока я не потряс ее любимой погремушкой и не сунул погремушку ей в ручку. Тогда Аманда замолчала, и я мог спокойно поменять ей подгузник.

— Я сама это сделаю, — сказала Джулия, входя в комнату.

— Ничего, все в порядке.

— Это из-за меня она проснулась, я и должна ее успокоить.

— В самом деле, дорогая, все в порядке.

Джулия положила ладонь мне на плечо и поцеловала меня в затылок.

— Прости, что я так распсиховалась. Я правда очень устала. Не знаю, что такое на меня нашло. Дай мне поухаживать за малышкой — я уже так давно ее не видела.