Грег Иган - Стрелы Времени

– Думаю, этому могли поспособствовать гремучие звезды, – намекнула Тарквиния.

– Да, но лично я бы все равно не смог этого сделать. Жизнь взаперти, внутри горы, для нас неестественна; просто чудо, что мы не лишились рассудка еще несколько поколений тому назад.

– Значит, ты намерен сделать эту планету своим домом? – спросила Тарквиния. – Эсилио уже запал тебе в душу?

Рамиро мягко прожужжал.

– Дело не только в Эсилио; еще двенадцать лет в пути я могу и не пережить. – Ему бы пришлось по душе ослушаться Грету и остаться на Эсилио, позволив Геодезисту улететь без него – к тому же цель миссии все равно будет достигнута, даже если остальные члены экипажа вернутся с новостями о том, что на Эсилио уже основана колония. Но сделать это в одиночку он бы не смог.

– И не только в огромных пространствах, ведь не сможешь же ты питаться одной грязью, – заметила Тарквиния. – И пока ты еще не начал воображать цветы на своей могиле, давай сначала выясним, приживется ли здесь хоть что-нибудь.

Зонд отделился от Геодезиста и, отлетев от корабля под действием воздушной струи, запустил двигатели, приступив к снижению. Рамиро заглянул через плечо Тарквинии, чтобы посмотреть на данные, передаваемые измерительной аппаратурой. Азелио наблюдал за происходящим из-за правого плеча Тарквинии, и даже Агата, ненадолго отложив свои вычисления, ухватилась за веревку рядом с ним.

Снизив скорость и позволив притяжению планеты опустить его на поверхность, зонд вскоре скрылся за горизонтом Геодезиста , и связь с ним прервалась.

– Хочешь поспать пару-тройку курантов? – поддразнивая, спросила Агата. – Обещаю, что разбужу тебя, когда появятся результаты.

– Нет, спасибо, – ответил Рамиро. Он попросил Тарквинию воспроизвести записанные данные; он заприметил в них нечто, что вызвало его беспокойство. – Посмотрите, как сильно зонд разогрелся за мгновение до потери контакта!

– Нагрев от трения был вполне ожидаемым, разве нет? – спросил Азелио.

– Не так быстро. И не на такой высоте.

Тарквиния нахмурилась.

– Мы не испытываем какого-то необъяснимого сопротивления, так что мне непонятно, как мы могли настолько ошибиться с распределением плотности.

Рамиро не хотелось спорить насчет конкретной причины; тем не менее, факт оставался фактом – нагрев зонда оказался неожиданным.

– Если он сгорит за пределами видимости, мы никогда не узнаем, что с ним случилось – или что нужно будет изменить перед следующим запуском. Если мы ошибемся с догадкой, то можем точно так же потерять и второй зонд.

Тарквиния обдумала этот мрачный сценарий.

– Тогда нам лучше действовать быстрее, – сказала она.

Рамиро уже был пристегнут к своей кушетке, но Агате с Азелио пришлось добираться до своих мест во время маневра, когда корабль, наклонившись, стал быстро набирать высоту. Хотя иллюминатор кабины смотрел в сторону звезд, на экране навигационной консоли было видно, как удалялась от них поверхность планеты, когда Тарквиния стала расширять горизонт, чтобы зонд снова оказался в зоне прямой видимости.

Когда связь восстановилась, она отключила двигатели, позволив кораблю двигаться по восходящей дуге, используя накопленный импульс. От непривычного веса у Рамиро закружилась голова, но когда сознание прояснилось, он сосредоточился на потоке данных. Температура зонда упала, хотя он по-прежнему был довольно горячим.

– Похоже, предыдущие показания были ложными, – решил он.

Изображение с камеры начало подрагивать, как будто зонду приходилось бороться с сильным ветром. Грета снабдила экспедицию только одной камерой обратного времени, а в изображении, доступном зонду – который не мог видеть солнечный свет – что-либо разглядеть было практически невозможно. Температура стабильно понижалась. Возможно, что-то затрудняло движение охлаждающего воздуха – клапан могло заесть как раз в тот момент, когда требовалось отвести тепло от двигателя, а теперь он резко открылся, с лихвой компенсируя недостаток охлаждения.

Пока вибрирующая машина неслась к поверхности планеты, Рамиро в равной мере ощущал и страх, и бурный восторг. За всю историю Бесподобной еще никто не исполнял маневр, который можно было бы по праву назвать приземлением. Но если не уцелел даже этот крохотный и надежный разведчик, то каковы шансы самого Геодезиста?

Картинка почернела и исчезла.

– Возможно, боковая камера окажется более информативной, – сказала Тарквиния. Она передала инструкции с помощью своего корсета, и на экране появилось скошенное пространство, занятое песчаным грунтом. Плоский пейзаж нарушали лишь расположенные поодаль немногочисленные серые скалы.

– Он приземлился! Он в порядке! – исступленно защебетал Азелио, переключившись затем на данные измерительных приборов. – И температура в норме. Она уже близка к прогнозу, который Тарквиния дала для поверхности планеты.

– С точки зрения Эсилио зонд находится на этом месте уже много дней. Какая еще у него может быть температура?

Рамиро всеми силами старался смириться с этим фактом. С одной стороны, он прекрасно понимал ее логику: в соответствии со стрелой времени Эсилио зонд как раз собирался взлететь , и значит, еще не успел испытать фрикционный нагрев. И если такая точка зрения была корректной, то высокая температура, которую они наблюдали, когда зонд все еще находился высоко над атмосферой, объяснялась его нагревом во время взлета.

– Почему тогда здесь он оставался холодным? – спросил он. – До того, как мы его запустили? Или, если говорить с позиции Эсилио: что заставило его остыть после выхода из атмосферы?

– Ответ на этот вопрос будет казаться странным с обеих точек зрения, – ответила Агата. – Я считаю, что причиной этому, скорее всего, стало взаимодействие с охлаждающим воздухом – хотя в таком случае с точки зрения Эсилио этот воздух должен был налетать на зонд прямо из открытого космоса и сталкиваться с ним именно так, как это требовалось для его охлаждения, в то время как с нашей точки зрения зонд выбрасывал наружу поток охлаждающего воздуха, а сам при этом нагревался.

Рамиро обхватил голову руками.

– Но все-таки, почему?

– А какие еще есть варианты? – ответила Агата. – Удерживать все тепло, накопленное во время взлета в течение шести лет, пока зонд лежал в своем отсеке и находился в контакте с Геодезистом ?

– Это было бы нелепо, – неохотно признал Рамиро. – Но нелепым выглядит и тот факт, что он в принципе мог разогреться до входа в атмосферу.

– В меньшей степени, – возразила Агата. – К тому же слово «нелепо» здесь вообще неприменимо. Если бы я дала тебе две одинаковых на вид каменных пластинки при комнатной температуре – одна из которых вчера прогревалась на огне – рассчитывал бы ты на то, что сможешь их отличить?