Джордж Энгланд - Незанятый мир

— Теперь наши стулья и лампу, — сказал он. — И можно приступать. Но сперва, — и он серьезно посмотрел на нее, — сперва скажи мне откровенно, не предпочла бы ты все-таки, чтобы я проводил этот опыт один? Ты можешь подождать в другом месте, сама знаешь. С неизвестно как сохранившимися материалами, в этих грубых условиях, в каких приходится работать, нельзя сказать, что случится. Я не встречал еще человека, будь то мужчина, а тем более женщина, который согласился бы стоять рядом и смотреть, как я изготовляю пульверит. Это жуткое вещество. Не стыдись и скажи мне: боишься?

Она смотрела на него долгое мгновение.

— Бояться? С тобой? — произнесла она.

Прошел час. И теперь в кругу света, отбрасываемого затененной лампой на столе, посреди пустой бывшей конторы, их дома, рождался могучий и грозный пульверит.

На дне металлического блюда уже лежал тонкий желтый слой чего-то похожего на лондонские туманы в декабрьское утро. Покрытый водой, он осторожно взвихривался и свертывался, когда Беатрис золотой ложкой шевелила его по команде инженера. Мгновение за мгновением он ронял ничтожное количество глицерина из стеклянной пробирки с делениями в сотую унции. И в свете лампы внимательно всматривался, наблюдая реакцию; лицо его, бледное и осунувшееся, еще напоминало о стрессе, который он недавно перенес. На столе перед ним, подвязанная, безвольно лежала бесполезная раненая рука. И все-таки левой он сооружал на блюде спящего гиганта. И всякий раз, капая глицерин, считал.

— Десять, одиннадцать, двенадцать, пятнадцать, шестнадцать, двадцать! Пора. Слей воду. Быстро.

Она немедленно выполнила приказ. Вода побежала, зловеще дымясь, в стеклянную банку, подставленную для нее. Руки Беатрис не дрожали, и она не колебалась. Только складка возникла меж ее бровей, а сдерживаемое дыхание тихо вырвалось сквозь губы.

— Стоп! — Его голос прогремел, как выстрел. — Теперь перелей через воронку в склянки.

Опять обеими руками для верности она исполнила повеление. И одну за другой, по мере того как она наполняла маленькие склянки дремлющей смертью, инженер затыкал их левой рукой. Когда была готова последняя, Стерн испустил мощный вздох и стер пот со лба движением победителя. В то, что осталось на блюде, он налил немного азотной кислоты.

— Теперь в блюде нет ничего опасного, — удовлетворенно произнес он. — Аш эн о три достаточно быстро его усмиряет. Но насчет фляжек осторожней. Не опрокинь ни одну, если тебе дорога жизнь.

Он медленно встал и на миг оставался неподвижен, опираясь о край стола здоровой рукой. Беатрис глядела на него.

— И теперь? — начала она. — Теперь…

Она не успела завершить вопрос. Ибо в этот самый миг что-то быстрое и маленькое влетело в окно позади них. С резким треском оно ударилось о стену напротив. Затем, соскользнув, упало на пол. Они услыхали снаружи удар о стену здания, и еще один. И тут же второй снаряд пронесся по воздуху. Он попал в лампу. Стерн схватился за абажур и поправил ее, а Беатрис наклонилась и подняла предмет, лежащий у стола. Длинный стебель тростника с крепко примотанным к нему хлопковыми волокнами наконечником из рыбьей кости, и на этом наконечнике тусклое красное пятно, сгусток чего-то сухого и поблескивающего.

— Дротик из духовой трубки! — вскричал он. — С ядом. Они все-таки увидели свет и поняли, где мы. Залезли на деревья и стреляют по нам.

Одним дуновением он погасил свет. Схватил запястье Беатрис. И поволок ее к передней стене, к краю, чтобы она была вне опасности.

— А пульверит? Что, если дротик попадет в одну из фляжек? — спросила она.

— Твоя правда. Подожди. Я их уберу.

Но она не отставала от него в кромешной тьме, пока он осторожно, на ощупь искал смертоносные бутылочки, и нашел их, не позволив руке дрожать. И хотя там и сям маленькие ядовитые жала проносились над ними и мимо них, ударяясь о дальнюю стену, она помогла ему унести фляжки, все девять, в безопасное место, в передний левый угол, где в них уж точно не могли попасть. Вместе, бесшумно, как призраки, они прокрались в соседнюю комнату и оттуда из окна, еще не обстреливаемого, стали рассматривать верхушки деревьев во тьме, плотной массой почти подступавшие к стенам.

— Видишь? Вон там, — прошептал Стерн на ухо Беатрис. И указал туда, где в десяти ярдах далее и ниже, казалось, движется по ветке некая более темная тень. Он забыл о своих ранах. Забыл о потере крови, о жаре и слабости. Самый вид этой атаки вдохнул в него новые силы. И на глазах у Беатрис взялся за револьвер. Без лишних слов он уверенно выставил руку с оружием за подоконник. Тщательно вгляделся, насколько позволяла мгла, нарушаемая одними звездами. Холодно, точно на мишень, он навел прицел оружия на эту густую ползущую тень. А затем внезапно огонь полыхнул в ночи. Треск прогремел и затих. С невнятным воплем тень сорвалась с ветки, точно созревший плод. Они видели, пусть неясно, это падение, движение вниз по спирали, удар о ветку, скольжение, исчезновение. И немедленно ливень дротиков засвистел вокруг них. Один раз Стерн почувствовал, как стрелка ударила по его меховой одежде и отскочила. Еще одна задела голову Беатрис. Но для них было важно их дело, и они не дрогнули. Теперь говорил ее револьвер, отвечая голосу его оружия, и с ветвей упали два, три, пять, восемь подобий обезьян.

— Зададим им! — вскричал инженер, словно командовал полком. — Зададим им! — И опять спустил курок. Револьвер был пуст. Вскрикнув, он отбросил револьвер, побежал туда, где стоял дробовик, и схватил его. Затем набрал пригоршни зарядов из ящика, где они лежали наготове, и, устремившись к окну, взвел оба затвора. «Паф-паф!» Стволы грозно рявкали, выбрасывая парные вспышки пламени. На миг Стерн прекратил стрельбу и вновь зарядил оружие. Опять начал стрелять.

— О небеса, сколько же их там на деревьях! — вскричал он.

— Попробуй пустить в ход пульверит! — отозвалась Беатрис. — Может, тебе удастся их достать.

Стерн отбросил оружие. И помчался в угол, где стояли его склянки, и схватил одну. Он не посмел брать две, чтобы они не стукнулись на ходу одна о другую.

— Вот, вот, а ну получайте! — взревел он. И прицелившись из окна в сосну, ветви которой были, судя по всему, густо увешаны стрелками синюшной оравы, Стерн со всей силы здоровой рукой метнул склянку. Склянка растворилась во мраке — крохотный метеорит, несущий дремлющие до поры смерть, ужас и разрушение.

— Если их заденет, они все же подумают, что мы боги, не так ли? — вырвалось у инженера, в нетерпении вглядывающегося во тьму. Но с мгновение ничего не случалось.

— Промазал! — простонал он. — Если бы я только мог действовать правой рукой, уж тогда бы…

Но тут внизу под окном, сотней футов ниже их жилища, в стороне от основания башни, ночную тьму озарила могучая вспышка адского пламени. Огонь огромным конусом вознесся над землей. На долю секунды каждое дерево со всеми сучьями, ветвями и прутиками высветилось во всех подробностях, озаренное дивным иссиня-белым светом. И по всему лесу Стерн и Беатрис увидели на миг приникших к стволам и припавших к земле уродливых синюшных тварей. Затем в небеса взметнулся гигантский гейзер сокрушения, мощнейшая детонация вызвала неистовый смерч, который оглушил и сотряс все окрест, отбросив заодно и обороняющихся от окна. Опять вернулась тьма, словно закрылась громадная пасть. И повсюду вокруг здания попадало, рассекая воздух, проламывая кроны деревьев и далее вниз то, что недавно было камнями, землей, корнями, деревьями и существами, а теперь стало добычей разрушения и смерти. А затем, уже по отдельности, начали сыпаться, трещать в ветвях и с глухим стуком ударяться о землю небольшие темные объекты. Как если бы некий космический садовник потряс деревья в своем саду и те сбросили сливы и груши, перезрелые и уже начавшие гнить.