Роберт Уильямс - Том 1. Сражение в небесах

Говоря это, Бальфур с ужасом подумал, что если бы каким-то чудом сумел отправить адмиралу радиосообщение, тот послал бы корабль прямо под удар этого лучемета.

— Ну, мы пока что здесь пленники, — сказал Джоргенсон. — Есть ли у тебя какие-нибудь возражения против бегства?

— Никаких возражений, — покачал головой Бальфур.

ОНИ СИДЕЛИ в камере, вырезанной в твердой скале где-то на средних этажах крепости, в коридоре была постоянная охрана, а дальше по коридору жил отвечающий за них пожилой руум по имени Амуркан. Первым заданием, которое дал им Амуркан, было выучить язык руумов.

— Я чувствую, что пройдет много времени, прежде чем мы сумеем изучить этот сложный язык, — сказал Бальфур.

Он и так превосходно говорил на языке руумов, но не собирался этого открывать. Чем больше у них займет времени изучение этого языка, тем больше, как он надеялся, будет возможностей для побега.

Но он и оба торговца выучили язык руумов в достаточной степени, чтобы понимать и говорить самим, за три дня. Причем сами того не желали. Во-первых, перед обучением им вводились какие-то наркотики. Когда они попытались отказаться принимать их, Амуркан вызвал двенадцать солдат-руумов, которые скрутили их по рукам и ногам. Потом им дали наркотики, привязали к столу, около каждого землянина сел ученый-руум и стал объяснять значение слов. Когда препарат вступил в силу, они потеряли сознание. А когда очнулись, то уже знали язык руумов настолько, чтобы удовлетворить Амуркана. Потом их усадили за работу. Как Бальфур и подозревал, им велели объяснить и перевести пояснения к украденным чертежам, сделанные на английском языке.

— Да будь они прокляты! — разорялся Джоргенсон. — они не только украли у меня чертежи и отказались платить за них, но теперь заставляют меня переводить их, опять-таки бесплатно.

Бальфур не хотел переводить их, но понимал, что в случае отказа ему просто настучат по голове. Поэтому он попытался придумать специальную схему, чтобы запутать технический персонал руумов. Схема его состояла в том, чтобы просто неправильно переводить английские единицы измерений. Например, миллиметры переводить как дюймы, изменить кривизну внешней оболочки корабля с трех градусов на пять, и так далее. Бальфур был доволен своей выдумкой. Он представлял себе, с какими проблемами столкнутся техники, когда попытаются построить корабль по таким чертежам.

Космический корабль походит на мозаику. Все его части создаются по отдельности, и они должны подходить друг к другу, каждое ребро должно встать на свое место, все трубопроводы должны совпадать, и так далее. Бальфур представил себе, как руумам придется потратить много месяцев, а то и лет, чтобы исправить ошибки в размерах, которые он поналяпал.

От такой вот простой вещи могла зависеть судьба всей империи.

Разумеется, руумы справятся с этой проблемой, но очень важно было время. То самое время, за которое Бальфур с торговцами мог сбежать и добраться до своих.

Два дня Бальфур внедрял свой план в жизнь, а на третий в камеру, где на ночь запирали всех трех землян, пришел Амуркан. Он перешел прямо к делу.

— Кто-то из вас специально пытается сбить нас, делая неправильный перевод. Может, вас заинтересует тот факт, что с этим заданием могут справиться и два человека вместо трех. А может, и вообще один. Если вы снова допустите неправильный перевод, вы узнаете, кого больше не будет с нами.

Повернувшись на каблуках, он вышел из камеры.

— Да будь оно все проклято! — заворчал Джоргенсон, когда они остались одни, и искоса взглянул на Бальфура. — Это ты допустил какие-то ошибки, приятель?

— Кое-какие, — кивнул Бальфур. — Простите. Я не понимал, что навлекаю беду на вас обоих точно так же, как на себя.

— Это неважно, — пожал плечами Джоргенсон. — Если подумать, то, может, и я сам сделал пару ошибок. Но насколько я понимаю, теперь нам придется быть осторожными, если мы не хотим тянуть соломинку, кто из нас первый совершит переход в вечность. Как ты думаешь, приятель, нет ли какого способа покинуть здешние места.

— А ты видел здесь что-нибудь похожее на выход? — спросил Бальфур.

Торговец вздохнул и покачал головой. Весь день они работали с учеными руумов. А ночью их возвращали в камеру. Каждый раз, когда их выпускали из камеры, позади топали два руума-охранника. Кроме того, охрана была и в коридоре. Обращались с ними неплохо, но возможности сбежать не было.

— Мы отрастим длинные седые бороды, прежде чем сможем сбежать отсюда, — с отчаянием сказал Чайлдресс.

— Нет, сомневаюсь в этом, — покачал головой Бальфур. — Когда мы станем им не нужны, отращивать бороды нам не придется.

Поняв, что имел в виду Бальфур, Чайлдресс затрясся.

— Но, черт побери, что они нам сделают. В конце концов, у них есть законы...

— Законы руумов. Мы не попадаем под их защиту. Нет, боюсь, что Маркан был прав: единственный способ иметь дело с руумами состоит в том, чтобы каждое утро бить их дубиной по головам. Тогда вы сможете ладить с ними оставшуюся часть дня.

ТАК ШЛИ ЗА днями дни.

— Мы здесь уже месяц, — сказал как-то Джоргенсон.

— Знаю, — ответил Бальфур.

— Мы почти закончили с чертежами.

— И это знаю.

— Если мы хотим что-нибудь сделать, то должны поторопиться.

— Совершенно верно. Но что?

Торговец покачал головой.

— Это просто убивает меня, приятель. Даже если мы сбежим из этой крепости, то очутимся в джунглях. Это все равно как оставаться на сковороде или прыгнуть в огонь. У меня есть предчувствие, что скоро нас отправят туда, куда нам вовсе не хочется.

— Это не предчувствие, — возразил Бальфур. — Я бы назвал это уверенностью.

Их было трое против руумов!

— Помню, я как-то раз сказал одной девушке, — медленно заговорил Бальфур, — что расы, которые готовы сдаваться, обречены на вымирание.

Он давно запретил себе думать о Лоре Кэлхаун и даже теперь не желал признаться себе, что именно ей он сказал, что всегда надо сопротивляться.

— Ты что-то вспомнил? — спросил Джоргенсон.

— Может быть... Сегодня вечером попытаемся заманить охранника в нашу камеру... — и Бальфур объяснил торговцам свой план.

Оба внимательно выслушали его.

— Это походит на то, когда играют в кости в темноте, — заявил Джоргенсон. — Ты даже не знаешь, что уже проиграл.

— Но ты готов рискнуть?

— Конечно. Что я могу потерять, кроме жизни? А ее я уже, считай, потерял.

Каковы же были шансы на успех? Тысяча к одному? Миллион к одному? Или вообще не было никаких шансов? Бальфур почувствовал, что в нем возрождается прежняя осторожность. Но ведь тогда он все потеряет. Нужно отбросить всякую осторожность и просто посчитать себя уже мертвым. Только тогда может появиться шанс там, где не было никаких шансов.