Кейт Лаумер - След памяти [сборник]

Просто все мы в глубине носим память о тех временах, когда огромные пауки были смертельно опасны, а ящеры являлись господствующей формой жизни на планете.

Ощущая тяжесть медного компаса в кармане, Керанс сказал:

— Значит, вы опасаетесь, что увеличение температуры и радиации разбудит эти спящие механизмы в нашем сознании?

— Не в сознании, Роберт. Существуют старейшие воспоминания на Земле, закрепленные в каждой хромосоме и в каждом гене. Каждый шаг, сделанный нами по пути эволюции, — веха, закрепленная в нашей органической памяти — в энзимах, контролирующих углеродно-кислородный цикл, в сплетении нервов спинного мозга и в миллиардах клетках головного мозга — везде записаны тысячи решений, принятых в периоды внезапных физико-химических кризисов. Как психоанализ врачует психические травмы, перенесенные человеком в детстве, так и мы теперь заглядываем в археопсихическое прошлое, открывая древнейшее табу, спавшее целые эпохи. Краткий период индивидуальной жизни не должен ввести нас в заблуждение. Каждый из нас так же стар, как весь животный мир, наши кровеносные сосуды — притоки огромного моря всеобщей памяти. Одиссея зародыша в утробе матери воспроизводит всеобщее эволюционное прошлое, а его центральная нервная система — это заполненная временная шкала, где каждый ганглий представляет собой символическую остановку.

Чем ниже по уровням центральной нервной системы будем мы спускаться — от головного мозга через спинной к костному, — тем дальше будем отступать в прошлое. Например, узел между грудной клеткой и поясничным позвонком — между Т-12 и Л-1 — есть великая переходная зона между рыбами, дышащими жабрами, и земноводными, дышащими легкими, по времени примерно соответствующая тому, что мы наблюдаем теперь на берегах лагуны — между палеозойской и мезозойской эпохами.

Бодкин вернулся к своему столу и провел рукой по ряду записей. Слушая спокойный неторопливый голос коллеги, Керанс подумал, что ряд черных дисков напоминает модель спинного мозга. Он вспомнил слабый звук барабана, воспроизведенный проигрывателем в каюте Хардмана, и странные ощущения, которые вызывал этот звук.

Бодкин продолжал:

— Если хотите, можете назвать это психологией всеобщего организма, а для кратости — невротикой, или отбросить, как метаболическую фантазию. Однако я убежден, что по мере того, как мы возвращаемся в геофизическое прошлое Земли, мы возвращаемся назад и в подсознании, переходя от одной геологической эпохи к другой, с ее особой флорой и фауной, как путешественник на машине времени Уэллса. Но это не внешнее изменение, а всеобщая переориентация личности. Если мы позволим этим призракам подсознания овладеть нами, они безжалостно потопят нас, как грузила. — Он выбрал один из дисков, затем с неуверенностью отложил в сторону. — Сегодня в эксперименте с Хардманом я пошел на риск, используя камин для того, чтобы поднять температуру его тела до ста двадцати градусов, но опыт не удался. В течение трех недель он как будто сопротивлялся своим кошмарам, но в последние несколько дней смирился с ними и позволил им увлекать себя в прошлое без всякого контроля со стороны сознания. Для его собственной пользы я хотел бы, чтоб он больше бодрствовал, — для этого и нужны будильники.

— Если он позаботится завести их, — спокойно заметил Керанс.

Снаружи в лагуне послышались звуки катера Риггса. Подойдя к окну, Керанс увидел, как катер по уменьшающейся дуге приближается к базе. Когда он причалил, Риггс некоторое время о чем-то совещался с Макреди, несколько раз указывая рукой на экспериментальную станцию, и Керанс был уверен, что они готовятся к ее буксировке. Однако он оставался неподвижным. Рассуждения Бодкина и его новая общая психология — невроника — дали очень ясное объяснение переменам, происходившим в его сознании. Молчаливое признание директоратом Объединенных Наций того факта, что в пределах нового периметра, описанного Арктическим и Антарктическим кругами, жизнь будет продолжаться, как раньше, с прежними социальными и семейными отношениями, было бы ошибочным, и эта ошибочность становилась все яснее по мере того, как повышение уровня воды и температуры заставляло сдаваться один за другим полярные редуты. Вместо того чтобы картографировать новые заливы и лагуны, следовало бы выполнять более важную задачу — исследовать новую психологию человечества.

— Алан, — бросил он через плечо, все еще глядя на жестикулирующего на пристани Риггса, — почему вы не шлете очередной отчет в Берд, я думаю, их следует поставить в известность? Всегда существует шанс, что…

Но Бодкин уже вышел. Керанс уловил его шаги, слабо слышимые и затихающие, усталые шаги человека, слишком старого и слишком опытного, чтобы заботиться о чем-нибудь, что прямо его не касается.

Керанс подошел к своему столу и сел. Он извлек из кармана компас и положил его перед собой. Вокруг слышались приглушенные звуки лабораторной жизни — бормотание обезьянок, шелест шагов.

Теперь биолог неторопливо осмотрел компас, слегка поворачивая шкалу, затем выравнял стрелку. Он попытался понять, зачем взял прибор из арсенала. Обычно навигационное оборудование крепилось на одной из моторных лодок, так что его отсутствие скоро будет обнаружено, а затем Керансу придется испытать унижение, признаваясь в краже.

Продолжая задумчиво разглядывать медное изделие, он увидел, что колеблющаяся стрелка неизменно останавливается на точке «Юг», и эта надпись действовала на Керанса с волшебной силой, как опьяняющие пары из какой-то чудесной чаши.

На следующий день по причинам, которые Керанс полностью осознал много позже, исчез лейтенант Хардман.

После глубокого ночного сна Роберт встал рано и позавтракал около семи утра. Затем он провел около часа, откинувшись на балконе в удобном пляжном кресле и подставив свое стройное бронзовое тело лучам утреннего солнца, заливающего темную поверхность воды. Небо над головой опять было ярким, черная чаша лагуны по контрасту выглядела необычно глубокой и неподвижной, как огромный колодец, полный янтаря. Поросшие растениями здания, возвышавшиеся по краям лагуны, казались необыкновенно древними, вырвавшимися из темных глубин благодаря какой-то страшной катастрофе, законсервированные на огромные промежутки времени, пролетевшие с момента их появления.

Перестав поворачивать в пальцах медный компас, сверкающий в полутьме комнаты, Керанс прошел в спальню и надел тренировочный костюм цвета хаки. Он только вызвал бы подозрения Риггса, если бы стал прогуливаться в пляжном ансамбле, украшенном эмблемой отеля Риц.

Хотя Керанс и думал о возможности остаться здесь после ухода отрада, он чувствовал себя неспособным постоянно сохранять осторожность. Кроме запасов горючего и пищи, которые в последние шесть месяцев полностью зависели от щедрости полковника Риггса, он нуждался в бесчисленном количестве различных вещей и деталей оборудования, начиная от умывальника и кончая проводкой для электроосвещения в комнатах. Как только база с ее складами исчезнет, на него навалится масса мелких неприятностей, связанных с бесконечными неполадками в оборудовании, и поблизости не будет техников, готовых устранить их.