Сергей Маслов - «Приключения, фантастика» 1996 № 06

Вскоре весь отряд достиг озерка, или, вернее, пруда всего нескольких метров в диаметре, но достаточно глубокого, с чистой, не просоленной и не застоявшейся водой. Вокруг росло несколько невысоких деревцев, виднелись следы животных и птиц.

Какое блаженство! Георгий лег на край пруда и, черпая пригоршнями воду, лил ее себе на голову. Измученная Фаина опустилась рядом. Георгий бережно взял у нее заснувшую Дашу и отнес в тень под деревья.

Он вернулся к пруду и сел рядом с Фаиной. Она лежала подле самой воды, голова ее покоилась на сгибе руки, глаза были закрыты. Георгий положил руку на ее обожженную солнцем спину и тихо сказал:

— Пойдем, поспишь рядом с малышкой… в тени… Фаина открыла глаза, вздохнула и села.

— Все будет хорошо, — Георгий обнял ее и поцеловал в щеку.

Устроившись рядом с дочерью, Фаина мгновенно уснула. Кина, узнав, что они еще некоторое время пробудут здесь, отправилась к пруду мыть голову. Георгий и гэйги растянулись в тени. Они лежали молча и думали об одном и том же: удастся ли дойти до котловины? Какие хитроумные ловушки приготовил им Дого? Что они могут противопоставить ему, кроме ума и отчаянного желания вернуться на родину.

Думали, но не обсуждали эти вопросы. Им нечего было сказать друг другу, а повторять много раз переговоренное, только душу травить. Они и так были на пределе нервного напряжения, хотя внешне держались уверенно и спокойно. Но это была маска, которую они обязаны были носить ради остальных.

Небо проглядывало сквозь подвижное кружево листвы, неторопливые облачка плыли по нему, прохладная ласковая тень укрывала от знойного солнца. Земля и скалы тоже излучали только покой, воздух был неподвижен — жаркий сонный полдень… Может быть все обойдется?..

Подошла Кина и села рядом с Анви, пальцами расчесывая мокрые волосы. С них летели брызги, и Анви жмурился и морщил нос, когда они попадали на лицо.

Полузакрыв глаза, Георгий наблюдал за влюбленными. Смотреть на них было приятно и грустно одновременно. Чем бы обернулся его курортный роман с Фаиной, если бы не роботы?.. Не спрося у них, судьба заложила такой крутой вираж… А-а! Отвернувшись, Георгий опять стал думать о Дого, в который раз проигрывая все с самого начала и до конца.

К вечеру беглецы были уже далеко от болота. Вскоре должна была начаться полупустыня. Скалистые голые пики справа уступили место одетым густыми лесами горам.

К закату, не найдя хорошего места для ночлега, они возвратились на несколько километров назад к пещере, которую миновали ранее. Анви запалил сухую ветку, и люди вступили под ее своды. Пещера оказалась неглубокой. Вскоре стены резко сблизились, песчаный пол начал подниматься круто вверх, и беглецы уперлись в сплошную скалу. Анви поднял горящую ветвь. Пещера неровным конусом уходила ввысь, словно высверленная в горе.

— Провал, — сказал Георгий. — Труба. В древности по этой трубе стекала вода, она размыла более мягкие породы и образовала пещеру.

Анви обшарил, принюхиваясь, все углы, но кроме старых костей и мусора ничего не обнаружил. В пещере давно никто не жил, можно было не опасаться ночного визита крупного хищника. Разве что случайно забредшего по их следу, учуявшего запах людей.

Ближе к утру Кина проснулась. Некоторое время она лежала, не двигаясь и не понимая еще, что разбудило ее. Но тут явственно услышала какой-то звук и сразу сообразила, что это было. Настало время караулить ее возлюбленному. Положив на колени арбалет, он сидел, подогнув под себя ноги, и еле слышно насвистывал. Кина окинула быстрым взглядом пещеру — все крепко спали.

Не шевелясь, она наблюдала за Анви. Костер пылал, окутанный багрянцем, сердцевина его была яркой — оранжево-желтой, по краям синие языки лизали недогоревшие головешки. Потрескивали и мерцали черно-красные угли, костер словно дышал сквозь них.

Кине вспомнилось виденное не раз. Бурдюки с перебродившим соком зеленых колючих лиан — одна из немногих радостей людей из племени Угрюмого. Все пространство перед входом в подземелье залито светом костра — он огромен, страшен, дик. Освещает могучие стволы, силуэты людей. Вот старуха, упав с бревна, лежит и сосет хмельной напиток. Грязные тощие ступни ее торчат вверх. Толстая Базула, привалившись к столбу навеса, сидит, обхватив себя руками, обнаженная до пояса. Голова ее запрокинута, рот разинут, она хохочет, и спутанные волосы трясутся на ее голой спине.

Другие мужчины и женщины, рассевшись, где попало, пьют из деревянных чаш. Острый кислый запах напитка разносится вокруг.

Общее буйство, пляски, песни постепенно затихают. Люди вспоминают о второй отраде тела, которая дана ему потому, что природа разделила их на два пола.

Рядом с Киной-подростком, уже понимающей все и страшащейся этих диких оргий, мужчина и женщина дерутся и обнимаются, хрипло вскрикивая. Другой мужчина бессмысленно ползает на четвереньках вокруг костра, ему уже не до женщин, ни до чего другого.

Кина убегает, прячется во тьме, чтобы не видеть этих вцепившихся друг в друга тел — их бесстыдство и ненасытная жадность страшат ее. Но от них негде скрыться — здесь под сенью деревьев в тихом месте она встречает то же. Минста, пошатываясь и визгливо смеясь, бредет куда-то, опираясь на плечо Трога. Они останавливаются и долго глядят друг на друга. Минста, вскинув голову, смеется прямо в лицо Трогу и показывает ему язык, он что-то говорит ей скороговоркой. Потом сгребает в охапку и тесно прижимает к груди, они начинают бороться, тяжело дыша от усилий. Трог вцепляется Минсте в волосы и тянет так, что ее лицо запрокидывается, исказившись от боли. В ответ она впивается ногтями в его плечо и рвет так же больно, как он ее волосы. Тогда Трог притискивает ее к себе и, подставив колено, опрокидывает. Рука Минcты, вцепившаяся в плечо, ослабляет хватку и обнимает его. Тела их соединяются, напряженные, как тетива, другая рука женщины обвивает шею мужчины. Грудь ее бурно дышит, вздымаясь и опадая. Руки Трога обшаривают одежду Минсты. Он срывает ее и, издав звук, похожий на рычание, набрасывается на Минсту. Она начинает стонать и ухать, и голова ее беспрестанно ворочается из стороны в сторону. Они охотятся за наслаждением с напряженными и отрешенными лицами, молча, лишь изредка издавая отрывистые вскрики, стоны, вздохи.

Впившись пальцами в траву, в землю, Кина расширенными глазами смотрит на это открытое любому взгляду таинство природы. Оно и притягивает и отталкивает ее: в нем все перемешано — и прекрасное и отвратительное, и ослепительное наслажденье и гнусная похоть.

Кина прячет лицо в коленях, чтобы не видеть больше происходящего, но она слышит его, и воображение ее рисует яркие картины, заставляющие вздрагивать неуклюжее, худое тело…