Сергей Маслов - «Приключения, фантастика» 1996 № 06

— Да, я — кто же еще? Я тут и охранником, и истопником служу, за канализацией, сантехникой присматриваю, в общем, мастер на все руки… Однако вас поймали?

— Поймали где-то…

— Меня тоже допытывали. Но я им ничегошеньки толком не сказал. Все про эту чертову картину твердили — кто ее подменил? А я почем знаю?.. Спасибо племяшу — вырвал от этих нехристей, будь они неладны… Он в горрегистратуре сидит. Какой-никакой — а начальник.

Пленник опять взял старика за рукав, но теперь уже доверительно, по-товарищески, и сдавленным голосом обронил:

— Скажите, кто я?

Бледноватая кожа на лице старика шевельнулась, изменила оттенок, покрылась тонкой сетью новых морщинок, складки у губ стали глубже, жестче, и он, выдохнув, тихо проговорил:

— Вот и тот раз вы точно так же меня спросили… А кто вы — одному Богу ведомо. Если он послал вас сюда, значит так ему нужно. Чего уж тут поделаешь? А послать он мог, по-моему, только человека. Это точно. Значит вы — человек. Вот и будьте им, уважаемый. Смотришь, со временем все и узнаете… — Он немного помолчал в задумчивости, затем тихо добавил: — Я снова помогу вам, молодой человек.

— Спасибо, отец. Но куда мне пойти?

— Я дам адрес. Надежный адрес, будьте уверены.

— А если я возьму с собой картину?.. — вдруг вырвалось у парня. Он повернулся боком, выставляя вперед полотно, а через пару секунд продолжил: —…то вам, наверное, придется туго? — И вскинул глаза на старика.

Тот пожевал губами, покивал головой и выдохнул:

— Ничего, молодой человек, ничего… Я уже свое отжил, спрос с меня невелик, найду чем отбрехаться. После всех этих чудес-расчудес они в растерянности. И даже в страхе. Еще в каком страхе — ручаюсь! Всему поверят, чего ни наговорю. Все примут за чистую монету. Так что не тревожьтесь за меня, старого, забирайте свою картину — и с Богом!

Беглец осторожно приоткрыл калитку, поправил под мышкой завернутую в замусоленную газету картину и вошел внутрь обширного неухоженного двора, небрежно огороженного со всех сторон забором из старых сосновых досок.

Тропинка, ведущая к большому рубленному дому с полусгнившей драночной крышей, проходила мимо ветхой собачьей будки. Бывший пленник несмело огляделся, а затем торопливо засеменил по тропинке.

Из будки тотчас высунулась лохматая заспанная физиономия собаки. Пес покосился на чужака красным слезящимся глазом, зевнул и снова спрятался.

Это очень удивило и даже немного развеселило парня. Ведь когда он, казалось, чудом выбрался из того трижды проклятого подземелья и направился на поиски указанного стариком адреса, где, как ему объяснили, он мог побыть какое-то время в безопасности, его всю дорогу одолевали собаки. Злые, голодные, просящие. Почти как он.

Они были везде, в каждом проулке, в каждом закутке, и складывалось впечатление, что кроме озверелого захлебного лая, доносившегося будто из самой пустоты, а точнее, из вонючего помойного воздуха, и хищных оскаленных рож, то и дело высовывающихся из всевозможных дворов, щелей, ям, здесь ничего другого и не было. Город собак, страна псов. Но ведь и они бывают разные! Разные — и плохие, и хорошие. Как люди.

За весь его долгий путь по бесчисленным лабиринтам всевозможных улочек, перекрестков ему повстречалось лишь несколько человек, да и то каких-то странных — сгорбленных, пришибленных. Но, в то же время, вся грудь которых была увешана какими-то яркими, петушинно-крикливыми знаками отличия, — то ли медалями, то ли орденами, — и к кому бы он не обращался, все; как один, — кто испуганно, а кто заискивающе, — зыркали в ответ и молча, кто кивком головы, кто взмахом руки, указывали ему дальнейший путь.

А здесь была миролюбивая и даже где-то симпатичная мордашка, без всякого намека на агрессивность, на немедленную защиту своей территории от непрошеного гостя.

Беглец с благодарностью глянул на собачью будку и прошел к веранде. Покрутился по сторонам, в надежде увидеть ко го-нибудь из хозяев, но двор и прилегающий к нему маленький огородик были пустыми. Тоща он тихо постучал в дверь.

Легкая жиденькая дверь негромко задребезжала и, скрипнув, отворилась внутрь веранды. Парень раздвинул шторки из простенького голубоватого материала, просунул голову и вполголоса проговорил:

— Кто-нибудь есть?

Ответом было молчание. Тогда он шагнул внутрь, огляделся, увидел небольшой столик у окна, положил на него картину, немного подумал и открыл следующую дверь, ведущую в дом.

И как только переступил порог, откуда-то из больших цветастых занавесок, отгораживающих прихожую, донесся слабый хрипловатый старушечий голос:

— Кто там?..

Беглец отвернул занавеску и прошел в комнату.

— Это я, бабушка, здравствуйте.

— Это кто же ты? — Старуха приподнялась на постели, еле заметные брови дрогнули, зашевелились, глубокие темные борозды на сероватом лбу ожили, передвинулись, почти безгубый рот что-то быстро пожевал, чуть приоткрылся и показал два сиротливо торчащих желтых зуба.

— Я по рекомендации Пантелея Елизаровича. Он здесь написал… — И протянул ей маленький клочок бумажки.

— Садись, милый, садись… — Она опустила голову на солидную гору подушек и, вздохнув, удовлетворенно проговорила: — От Пантелея — это хорошо… А записку спрячь, сейчас придет внучка — ей и отдашь. Я совсем ничегошеньки не вижу, скоро, видать, ослепну вконец, Господи… И все болею, болею… — Лицо ее вдруг сморщилось, сразу увеличив и без того несчетное количество морщинок, а по вздрагивающим грубоватым щекам неожиданно пробежали две крупные мутноватые слезинки. — Так и не доживу, наверное, до того чудного дня, когда внучка под венец пойдет, Господи…

— Вам плохо, бабушка? — забеспокоился парень.

— Ничего, сынок, ничего. Катится вода из глаз без причины…

В прихожей послышались легкие, быстрые шаги — и дом тотчас наполнился звонким девичьим голосом:

— А вот и я, бабуля! Сейчас мы!.. — И оборвался на полуслове. Увидев облаченного в какую-то странную, изрядно помятую и грязную одежду молодого человека, лицо которого было обильно усеяно синяками и ссадинами, девушка на секунду опешила и отступила назад.

Парень обернулся, встал быстро и сказал:

— Здравствуйте. Я по поручению… извините, по рекомендации Пантелея Елизаровича… — И смущенно заморгал глазами.

— Галинка, — подала голос бабка, — накорми гостя и прочти у него записку. Чего там старый нацарапал…

— Да, да, бабушка, — с готовностью протараторила девушка, взяла у парня бумажку, быстро пробежала по ней глазами и сообщила: — Ничего особенного не пишет, бабуля. Сегодня вечером обещал зайти. Просит устроить этого молодого человека на день-два… — И оценивающе осмотрев беглеца, улыбнулась одними глазами. Затем еще раз взглянула на записку и бросила, не поднимая глаза: — Неприспособленец?