Сергей Барк - Сто семидесятая [СИ]

— У дуры нет мозгов держать язык за зубами, а нам потом расхлёбывать.

Кэртис хотел продолжить спор, но я его остановила:

— Не нужно. Джен просто трясётся за свою шкуру. Я понимаю, что храбрость при рождении, как и ум, распределяется между ратенмарцами не в равных долях. — Я откровенно грубила, но Синий был сам виноват, дав такой приятный повод привести мой скромный план в исполнение.

Лицо Джена побагровело.

— Ах, ты, маленькая сучка! — Его глаза сузились. — Язык тебе не для того, чтобы им чесать, а чтобы ублажать капитана по требованию. Будешь болтать, останешься без него!

Джен даже не догадывался, что попал по больному месту, напомнив мне одну из последних встреч с Альроном.

— Забыла спросить Синего десятого уровня! — Уничижительный взгляд упал на Джена сверху вниз.

Руку ужалило лёгкой вибрацией, похоже, нас слушали. Кажется, кроме меня этого никто не заметил и потому я не стала проверять экран. Не хватало ещё потерять такую замечательную возможность завершить всё так скоро.

Я почти ликовала внутренне, видя, как пылает яростью лицо Джена.

— Кто бы пасть разевал.

— Ребята, прекратите, — Кэртис уже не на шутку нервничал.

— Пусть твоя подружка заткнётся, а то мне придётся научить её хорошим манерам!

— Джен!

— Сначала научись правильно держать вилку, а потом записывайся в знатоки этикета.

Я знала, о чем говорю, многим Синим не хватало элементарных манер. Впервые я заметила это на Матере — зацепил вид неправильного положения локтей, постоянное пригибание к тарелке, чересчур громкое плямканье. У Хранящих с этикетом было строго и потому это было первым, что я освоила на борту Матеры.

Синий сжал вилку в руке так, что побелели костяшки. Может, вот он, момент истины? Сейчас он просто воткнёт мне её в глаз и…

Руку прошило более ощутимым разрядом, заставив меня скривиться и задержать дыхание.

— Юна? — вопросительно уставился на меня Кэртис.

Джен мерзко усмехнулся, похоже, догадавшись о причине моей гримасы:

— Проваливай, Хранящая, и отлижи своим длинным языком как следует.

— Отлижи сам. У такого труса должен непременно присутствовать опыт, я права? — невинно спросила я, глупо моргая.

В этот момент случились две вещи.

Джен всё же не выдержал и замахнулся вилкой прямо мне в лицо. Я уже видела, как три острых конца мелькнули перед глазами. Но Синий промахнулся, его вдруг странно скрутило, он издал сдавленный вопль и повалился в конвульсиях на пол. Опечалиться тому, что попытка провалилась или обрадоваться, что осталась с глазом я не успела — тело прошил третий разряд.

Мышцы сжало в едином спазме, на миг перехватило дыхание, перед глазами погас свет. Я почувствовала, как меня откинуло на стуле и разом затрясло.

В себя я пришла не сразу. Сначала восстановилось дыхание, затем я осознала, что крупные тёмные пятна, хаотично скользящие в разных направлениях, ни что иное как головы Синих, сгрудившихся надо мной.

Они разговаривали, со мной или обо мне — удалось разобраться не сразу.

В голове медленно прояснялось и, оглядевшись, я увидела, как с пола подняли Джена и усадили в нескольких шагах от меня. Другой Синий сжимал его запястье и глядел на комм, считая пульс. Кэртис кивнул, видя показания с того места, где находился. Наверное, убедившись, что товарищу не грозят серьёзные последствия, он направился ко мне.

Подойти он не успел. Прямо передо мной возник ещё один Синий.

— Идти можете? — спросил он.

Словно заторможённая, я ответила не сразу:

— Да.

— Идёмте.

Поднявшись, я почувствовала, как меня накренило в сторону — в голове слегка шумело, мышцы отказывались выполнять команды. Синий, обратившийся ко мне с вопросом, оказался рядом, подхватил под руку и волоком потащил на выход.

Ноги слегка заплетались, заставляя сбиваться, но уверенная рука провожатого просто дёргала меня выше каждый раз, когда я норовила упасть.

Оказавшись перед уже хорошо знакомой каютой, я нисколько не удивилась. Нам позволили войти. В приёмной комнате никого не было, и Синий тоже не собирался задерживаться. Подведя к уже знакомому дивану, он бесцеремонно толкнул меня на сидение и поспешил покинуть каюту.

Где находился ран Альрон, я не знала и выяснять не собиралась, поднявшись на нетвёрдых ногах, направилась к панели.

Оказавшись в собственной комнате, я собиралась лечь, но не успела сделать и двух шагов, как услышала позади:

— И как это расценивать?

Ран Альрон оказался прямо за моей спиной. Он вышел вперёд, встал передо мной, складывая руки, по обыкновению затянутые в чёрные перчатки, на груди и посмотрел так, как смотрят на напакостившего в доме домашнего питомца.

— Восстание на моем корабле? — Кажется, его слегка забавляла моя выходка. Признаться, я рассчитывала на другую реакцию: недовольство, раздражение, угрозы.

Мой план, родившийся накануне вечером благодаря словам ран Альрона, а может быть, просто потому что у всего есть предел, был стар как мир: я хотела довести ран Альрона или любого другого ратенмарца настолько, чтобы кто-нибудь из них отнял мою никчёмную жизнь, оставив каплю гордости и чести. В конце концов, у меня был длинный счёт к ратенмарцам и потому они вполне могли помочь осуществить задуманное.

Более того, я уверена, что убийство доставит удовольствие любому из них. Они звери, Джен был ярким тому подтверждением. Но сейчас передо мной оказался не он.

Если с Синим всё выглядело проще — довести такого, как Джен, было раз плюнуть, то ран Альрон казался крепким орешком, и я была уверена, что в его силах заставить меня пожалеть о своем решении.

Выпрямившись под взглядом ратенмарца, я мысленно подстегнула себя. Да, я боюсь, но чем скорее дойду до точки невозврата, тем быстрее этот кошмар закончится. И я навсегда позабуду, что такое страх.

Ран Альрон всё ещё продолжал сверлить меня любопытным взглядом, ожидая ответа.

— Да, мой капитан, — исковеркала я фразу младших по званию. — Вы, как всегда правы, бунт! — кивнула я, продолжая издеваться.

Ни у кого из моих соплеменников не повернулся бы язык назвать меня подарком. С детства я была беспокойным ребёнком, который едва ли мог усидеть на месте дольше уты, чтобы не найти куда засунуть нос, руки и другие части тела. По мере того как я становилась старше, мои проделки «взрослели» вместе со мной. Больше я не била мамину посуду и не прятала папины инструменты, но не стеснялась говорить старшим что думаю, и не всегда моя правда подходила остальным.

Соседи и знакомые недовольно щурились и старались меня попросту игнорировать. Родители не раз пытались объяснить, что так вести себя девочке не полагается, однако все их попытки вбить в меня немного рассудительности пошли прахом.