Ярче Тысячи Солнц - Алекс [СИ]

Противника от удара занесло: он опрокинулся на бок, проехал немного по песку и замер. Толпа тоже замерла, только дроны злыми мухами жужжали в полной тишине. А потом как завопили, что я аж подпрыгнул! Поняв, что это не небо решило обрушиться, покарать меня, злодея, а всего лишь толпа орёт, я подошёл к своему противнику. Грудная клетка не двигалась, он не дышал. Похоже, я не только череп ему пробил, но и шею сломал…

Уроды! Моральные уроды! Я только что убил человека. Пусть недоразвитого… Но…

Вжикнув под лопатку, что-то воткнулось в меня. По телу начало расползаться онемение. Я даже не попытался оглянулся, до последнего смотря на первого мной убитого человека, а потом рухнул рядом.

В лицо тыкали ваткой с нашатыркой. Рука была развёрнута под каким-то непривычным углом. Судя по тому, как она болела, там стояла капельница. Это что, я в больнице? Что со мной случилось?

— Давай, давай, приходи в себя, красавчик! — ныл рядом противный голос Мэйда. — Док, нам бы ещё пару боёв провести!

— Тогда уводи его с арены сам! Ножками. А лучше позови, чтобы он к тебе подбежал. Ты же хозяин. Он и так что-то плохо на снотворное реагирует. Если сам проспится, ничего не будет. Но ещё два раза подряд схлопочет передоз! Я тогда за его здоровье не отвечаю!

— Я готов рискнуть!

«Что?! А я нет!» — готов был выкрикнуть я. Тут мне снова всунули под нос ватку, и я захлебнулся возмущением.

— Чывывы!

Ватка помогла мне не выдать себя. Возмущение было нечленораздельным.

Док, подождав ещё минут пять, убрал капельницу, и меня опять, подцепив под ошейник баграми, поволокли в сторону арены. Честно говоря, дальнейшее помню смутно и урывками. Меня качало, как пьяного, и по пути к арене я думал только о том, как бы не упасть. Противника я из-за своей заторможенности заметил только тогда, когда он приблизился сильно близко. Однако успел вырубить ударом под челюсть. Потом я снова упал, поняв, что под лопатку вошёл ещё один шприц. Очнулся я опять от того, что мне пихали под нос вонючую ватку. Дальнейшее ещё раскололось на более мелкие обрывки. Вот меня опять подцепляют баграми. Арена. Противник, которого я завалил на землю и бью, бью по голове. А его голова давно уже превратилась в кровавое месиво. Господи! Что же я делаю? Остановившись, я с удивлением посмотрел на свои руки. Они были в крови. Я не понимал, что делаю, знал только одно: я хочу жить! С таким состоянием, как у меня сейчас, завалить меня очень просто! Или непросто? Кажется, мозги, не обременённые ясностью мысли и подгоняемые страхом за свою жизнь, вышли на режим берсерка.

Очнулся я на этот раз от того, что меня гладили по голове. Так любила делать моя мама в детстве, когда я чем-то расстраивался или грустил. Она садилась рядом и просто начинала гладить меня по голове. И я успокаивался, расслабляясь и погружаясь в сонное состояние. Так и сейчас. Я не вскочил с перепугу, так как всё помнил. Пусть и обрывками, но я помнил арену и то, как убил человека, и где я нахожусь. И просто лежал, не открывая глаз, расслабившись и получая ласку от неизвестного добродетеля.

Потом, всё потом, этот чертов мир подождёт.

Сейчас мне нужно полчаса спокойствия и поглаживаний. И успокоиться, разложить всё по полочкам. Избавиться от чувства вины. Как бы цинично это ни звучало, но не до него сейчас, тут самому бы выжить. И я не виноват в их смерти! Не я придумал арену и завёл тут такие дурацкие законы. Я просто хочу жить!

Впрочем, полежать спокойно мне не дали. Припёрся Мэйд с какой-то галдящей толпой, и пришлось открыть глаза. Гладил меня, оказывается, Лысый нек. Ну и ладно. Лысый так Лысый, всё равно полегчало. Спасибо ему.

А за решёткой стоял Мэйд во главе толпы неков, которые сейчас замолчали, с интересом рассматривая мою тушку.

— Ниро! — завопил Мэйд, увидев лысого у меня в клетке. — Ты что, дурак?! Он убьёт тебя! Немедленно вылезай!

— Не убьёт. Он сейчас встать-то не сможет, наверное. А ты бы мог хотя бы поинтересоваться, что стало с твоим победителем прежде, чем привёл дружков сюда хвастаться, — презрительно прошипел Лысый, выходя из клетки.

— Не твоё дело, братишка! Ничего с ним не будет.

Ого, они ещё и братишки. Хотя глаза у них одинаковые. Может и братишки. По матери или по отцу. Я перевернулся на своей подстилке на живот и начал индифферентно рассматривать посетителей сквозь прутья клетки. Посетители были как в цирке. Толпа кошаков-неформалов. Они столь странно все одеты были. Один вообще в каком-то стимпанковском плаще, цилиндре и с моноклем в глазу. То ли день открытых дверей сегодня в дурке, то ли мир спасают.

Мэйд рассказывал им, как он нашёл меня по сайту, потом ехал в питомник. Сколько денег на меня потратил. Хвастался. Про рыжего рассказал, как я ему морду набил, а потом вырубил. Показал на телефоне видос, где я уходил от рыжего, а потом хлопал. Видео, которое отснял местный док. В общем, хвастался, какой я сильный и умный. А потом они ушли бухать.

Отлично, они бухают, празднуя победу, а герой лежит, всеми забытый, и чувствует себя не очень. Осмотрев себя, я понял, что мне досталось. Это, видимо, в последний раз, когда я дрался. На руках уже начали расплываться синяки, имеющие отчетливую форму пальцев. Очевидно: противник пытался заломить мне руки. Ещё здоровый синячище красовался на боку. И шея болела, там, наверное, тоже синяки, но видеть я их не мог. Костяшки пальцев разбиты. Но это я сам. Главное было не в этом, синяки пройдут, я постоянно получал их на тренировках и просто в драках. А вот общее состояние… как будто меня пожевали и выплюнули. Экскаватором пережевали…

Весь день я лежал и тоскливо смотрел вокруг. Иногда дремал. Еды и воды мне почему-то не оставили, а пить хотелось.

Вечером про меня вспомнил лысый. Он принёс воду и какую-то кашу в мисках. Аккуратно просунув внизу, под решёткой, в специальное отверстие, встал и выжидательно уставился на меня. Я уставился на него. Ага, спасибо, благодетель. Как только до них мне доползти? Миски стояли в другом конце клетки. Я тоскливо вздохнул и положил голову на руки. Голова была слишком тяжёлой. А Лысый смотрел на меня ещё, наверное, минуту. Потом тоже вздохнул.

— Ладно. Надеюсь, ты на меня не набросишься?

Броситься? Да ладно, я едва живой, не видно, что ли?

— Ладно, — повторил лысый и достал ключи из штанов.

Замок открывался ключом-таблеткой. Он был магнитным, как на домофоне. Лысый, хотя, что это я его всё Лысый да Лысый? Ниро нерешительно зашёл в клетку и, потоптавшись у порога, поднял миски и подошёл ко мне. Постоял, очевидно ожидая, когда я вцеплюсь ему в ногу и, не дождавшись, поставил миски рядом с матрасом.

Я, тут же схватив миску с водой, выпил всю. До дна. Поставил миску и снова положил голову на место. Ниро стоял рядом, потом присел на корточки и нерешительно погладил меня по голове.