Ярче Тысячи Солнц - Алекс [СИ]

— Пожалуйста. Я сделаю всё, что хотите. Я не сбегу, меня даже охранять не нужно будет. Только не убивайте Мэйда! Рраски меня слушаются! — начал умолять я.

— Мы рады за тебя, — усмехнулся куратор. — Но нам нужно нечто другое… Хватит орать. Включайте! Начинаем.

Над головой развернулась бездна. У меня чуть сердце не остановилось. Что же делать? Что делать? Я рванул к Мэйду. Обняв его заорал:

— Я тоже не буду жить! Слышите? Я убью себя! И всех, кого смогу!

— Нет, пожалуйста, не делай этого! — очнулся от шока Мэйд. — Я хочу, чтобы ты жил и сбежал отсюда! Пообещай мне…

— Заткнись! Я сказал, значит так и сделаю!

— Как ми-и-ило, — издевательски протянул куратор. — Отпускайте.

Бездна набросилась на нас сверху. Как апокалипсис, как самая последняя ночь в нашей жизни. Вечная.

«Нет!» — хотел крикнуть я, но не успел.

Я стал бездной, а она стала мной.

«Нет!» — хотела крикнуть бездна, но она не могла издавать звуки.

«Нет!» — и бездна ударила саму себя, разрывая свою суть.

Мы вывалились в другой клетке. В обнимку.

Мэйд, он… Я вцепился в него мёртвой хваткой и выл, просто выл. Мне казалось, если я буду держать его, то он не умрёт.

— Минута…

— Вторая минута, распада нет! — вёл кто-то из неков отчёт.

Даже, когда он начал блевать по-страшному, я не мог заставить себя его отпустить.

— Пять минут! Вытаскивайте его!

В клетку забежали пустоглазые, они зачем-то пытались его забрать. Но я не отдам! Не отдам им…

— Да вколите ему успокоительное! — надрывался куратор. — Отдай его врачам, слышишь? Ему надо промыть желудок! У него отравление! Иначе он умрёт!

Я слышал всё, что мне говорили, но вот слова воспринимались как-то туго. Он умрёт? А разве не вы убили его?

В лицо прилетела смачная пощёчина.

— Да включи мозг! У него в желудке всё разложилось! А он — нет. Он живой, слышишь?!

А ведь точно… Мэйда так выворачивало, что с мёртвым спутать его было сложно. С трудом, но я смог заставить себя разжать руки. Один из пустоглазых, что стояли в клетке, поднял Мэйда и бегом унёс куда-то. К врачам, я надеюсь. Я проводил его глазами и перевёл взгляд на куратора, что тоже стоял в клетке. Меня просто трясло от злости.

— Тварь! — всё, что я сейчас хотел, — это убить его наиболее зверским способом!

И я прыгнул на куратора. Достать его! Пока есть возможность. И свернуть ему шею!

Но рука одного из пустоглазых поймала меня в воздухе в прыжке. Грудь обожгло от удара. Пустоглазый небрежно стряхнул меня на пол, в вонючую лужу разложившегося нечто. А куратор выскочил из клетки. Следом за ним последовали и пустоглазые, закрыв дверцу.

— Спокойно, — куратор подошёл ко мне с той стороны решётки. — Охладись давай. Ребят, вымойте его.

Пустоглазые притащили шланг и, включив ледяную воду, начали меня поливать. А куратор достал из кармана халата телефон и начал нажимать там что-то.

«Пожалуйста. Я сделаю всё, что хотите. Я не сбегу, меня даже охранять не нужно будет. Только не убивайте Мэйда! Рраски меня слушаются!» — услышал я свой голос.

— Мэйд жив, не так ли? Так что успокойся и слушай. Это не первый случай, когда такой, как ты, протаскивает за собой нека. Нека через портал протащил один из первых попавших сюда людей. Объект пять. Это было девять лет назад. К сожалению, объект пять умер. И мы больше не могли повторить этот эксперимент. Знаешь, сколько он весил в ноль-пространстве? Всего тысяча двадцать три тонны. Он самый большой был по весу. До тебя. Ты весишь шестьсот семьдесят тысяч тонн. Несопоставимые цифры, правда? Твоему Мэйду почти ничего не грозило. Я уверен, ты можешь гораздо больше, чем объект пять!

Пустоглазый прекратил меня поливать и перекрыл воду.

— Осознал, что я тебе сказал? — спросил куратор.

Руки замёрзли до такого состояния, что я не мог согнуть пальцы. Мои зубы от холода выбивали чечётку, и ответить внятно я не мог, поэтому я просто кивнул.

— Всё, что ты обещал, в силе? Мы не трогаем твоего Мэйда и не сажаем вас больше в общую, а ты будешь слушаться?

Я снова кивнул.

— Ладно, на сегодня закончим. Отведите его к Мэйду. И одеяло дайте.

Один из пустоглазых, взяв меня под локоть, вывел из клетки и потащил за собой по коридорам. Я с трудом шёл за ним. Чувствовал себя замороженной статуей, и руки с ногами слушались плохо. Меня завели в новую клетку, в ту, где раньше сидели Хорёк с Олегом, и выдали какой-то большой кусок паласа. Одеялом это сложно было назвать. Напоминает коврики такие, которые из тряпок старых делают. Мэйд уже лежал на полке. Я подошёл и склонился над ним. Дышит.

Слава этой вашей Бастет, Мэйд! Я думал, что потерял тебя!

Сложив палас вдвое и постелив на полу одну половину, я переложил туда Мэйда и улёгся рядом, укрывшись второй. Мэйд был тёплым, и меня тут же разморило. Я уснул.

Мэйд проснулся первым. Я чувствовал, как он возится под этим одеялом. Поглаживает мне бёдра, низ живота, словно исследуя. Вот его шаловливые ручки обнаружили пупок и тут же начали его тихонько щекотать. Да ладно, что он делает, будто у него пупка нет. Впервые в жизни обнаружил такую штуку… Я хихикнул и, приподняв одеяло, заглянул под него.

— Мэйд, ты чего делаешь? Щекотно, — шёпотом спросил я.

— Ну-у… Сложно сказать. Просто мне нравится тебя трогать.

— Ты сейчас дотрогаешься! — пригрозил я.

Хотя кому я угрожаю и чем? Угроза его, кажется, воодушевила: глазёнки загорелись. А утренний стояк как по расписанию. И плевал он на все стрессы! Это у меня, блин, трагедия. А у него утро. И Мэйд нашёл зрелище стоящего члена весьма интересным, что-то там рассматривая.

— У меня голова болит, — зачем-то пожаловался Мэйд и, ехидно улыбнувшись, вобрал мой стоящий орган в рот.

Логичный поступок вообще. Болит голова — возьми в рот. В любой непонятной ситуации бери в рот. С ним не соскучишься.

— Ты думаешь… От головы… Помогает? — тяжело задышав, спросил я.

Мэйд делал это неумело, те два раза, что у нас были после свадьбы в корпорации, не в счёт, слишком сумбурно всё тогда получилось. Да и думал я тогда совсем о другом. О том, что на кошек у меня не стоит. Траур всей моей жизни. Но он всё делал очень старательно и интенсивно, ещё и рукой решил помочь.

— Уфу, амум машсип. Сусеа-ано, — не посчитал нужным нек прерываться.

Не знаю, что он хотел сказать, но, когда у него горло завибрировало от попытки говорить, я не выдержал. Я и так сильно хотел, а он слишком интенсивно старался. Мэйд от неожиданности поперхнулся и, выпрямившись, сел, скинув одеяло. Вид у него был озадаченный. Всё-таки тогда он минут двадцать старался. И сейчас настроился на подольше. А тут…

— Э-э-э. Извини, — ну, блин, что тут скажешь? Я не хотел? Так хотел ведь…

По подбородку у него текли белёсые подтёки, и, чёрт побери, это выглядело так пошло… Едва опавший член снова поднялся как по стойке «смирно!» Рывком. Да что ж такое-то?! Если так будет продолжаться, как я буду ходить с этим? И, заметив, что я уже не то, что смотрю, а пожираю его глазами, Мэйд принял ещё более пошлый вид, хотя, казалось, куда уж больше? И облизнулся. И глаза такие честные и с лукавыми искорками. Артист, блин. Если Ниро всегда был искренним, то у Мэйда просто потрясающая способность играть. Но сейчас он это делает не с целью обмануть меня, а с целью показать что-то. Кажется, я начинаю понимать его язык жестов.