Борис Штерн - Ледяная скорлупа

Крестьянин некоторое время в задумчивости тер заднюю часть головы второй передней правой рукой. После чего аккуратно завел парус краем в струю и, зачерпнув из нее, осторожно вытянул. Парус снова наполнился чудесной субстанцией [10] Вероятно, это был жидкий метан. , поднял своего хозяина вместе с камнем, и уверенно направился прямо в небеса безо всяких струй.

Крестьянин не был знаком с Рузен Мраном, но много слышал про него. Еще бы, он был широко известен под кличкой Ензидорт, что означало «одержимый небесами». Отыскать его было проще простого — третий встречный указал путь к мастерской, где Одержимый небесами работал над очередным средством их покорения.

Рузен Мран что-то мастерил из ремней — нечто очень сложное. В помещении было довольно светло — хозяин сверху подвесил две сетки с сытыми люминетками, чтобы не тратить лишние силы на собственное свечение. Не поворачивая головы, он поприветствовал гостя:

— Добро пожаловать!

— Дух в помощь! Что это, никак упряжь?

— Вот, пытаюсь наладить гужевой транспорт в небеса. Если у нас не хватает сил, то это не значит, что их не хватит у животных. Это упряжка для улзеней. Я уже пробовал подниматься на обычных ломовых кобулаках — хоть убей, эти твари не идут вверх выше одного свиста. Как только перестают слышать поверхность — нервничают и разворачиваются вниз, что с ними ни делай, как их не шпыняй — не идут выше.

— Кальмаров пробовал?

— Кальмары, они, конечно, порезвей будут, но все-таки это полудикие твари, норовистые. Сладу с ними нет. Вдруг перестают слушаться и тянут, куда хотят. А один даже пытался меня цапнуть, в сарсынь его! Пришлось копьем вразумлять. Как я раньше не догадался про улзеней?! И мозги не в пример есть и характер хороший.

Ну да, они небольшие, но можно числом взять — вот на восемь штук шью упряжку. Рванем в небеса, только за спиной колотить будет!

— Слушай, не надо мучить улзеней. Есть другой способ, куда надежней, я к тебе за тем и пожаловал. Ты в вонючих ключах когда-нибудь кувыркался?

— С какой стати? Я этот запах терпеть не могу, да и квелые они — нет куража.

— Ты, наверное, не понял — в вонючих ключах бьет не вода, а что-то, тяготеющее вверх, стремящееся всплыть. Если эту — как жмор ее охрясь назвать? — поплавень зачерпнуть в кожаный парус — она тянет вверх. Если зачерпнуть в большой кожаный мешок — потянет сильно. И сил не надо тратить, и животных не надо мучить. У меня рядом с фермой есть один такой. Это не так далеко. Поплыли?

Через пятьдесят смен была готова оболочка, сшитая из кожи круглобрюхов: здоровенный «небесный мешок», пропитанный жиром кухляков. К мешку, повернутому узким горлом вниз, крепились стропы, к стропам — корзина.

Первое испытание окончилось непредусмотренным образом.

Трудно сказать, был ли исход триумфом или неудачей — это как посмотреть. Весь труд улетел в небеса вместе с несколькими камнями, уложенными в корзину. Когда Крестьянин с Рузен Мраном наполнили оболочку поплавенью из вонючей струи, она резко потянула их вверх. Оба от неожиданности отпустили стропы — камни должны были удержать небесный мешок, но не тут-то было. Новый транспорт с места в карьер отправился куда и полагалось — вертикально вверх. Бросившись вверх изо всех сил, они догнали свое детище и попробовали вернуть его, гребя вниз синхронными рывками, но тщетно. Вскоре силы кончились, и незадачливые высокоплаватели забрались в корзину.

— Балласт оказался маловат, — заключил Курман Брин — Мозгов у нас оказалось маловато — поправил Рузен Мран — Что делать будем?

— Что делать? — вылезать и плыть домой! У нас с собой даже ножа нет, чтобы продырявить мешок. И высотного снадобья нет, ничего нет!

— Но как тянет, зараза!

— Хорошо тянет. Придется новый шить. Еще пятьдесят смен долой, и кожу новую покупать.

Высокоплаватели выбрались из корзины, потом некоторое время висели в пустоте, высвистывая уплывающее навсегда детище, пока оно не оказалось за пределами локации.

— Через смену он достигнет небесной тверди.

— Достигнет. Без нас ему будет легче.

Новый небесный мешок был готов через сорок смен. На сей раз он имел важную деталь: кожаный рукав, пришитый к верхушке купола. В рабочем состоянии рукав шел вниз, будучи привязанным к стропе около горла мешка. Если надо было спускаться, рукав отвязывался, сам вытягивался вверх, поплавень из оболочки вытекала через него, обмякший мешок терял подъемную силу.

Всё было предусмотрено до мелочей — можно отправляться к небесной тверди. Но высокоплавателей ждала новая напасть, передозировка высотного снадобья, — они перепутали раствор и концентрат. Их скрутило так, что, поднявшись всего на один свист, смогли лишь обрезать стропы и вцепиться в корзину, дожидаясь, пока она чудовищно медленно не опустится на дно, где можно отлежаться в зарослях и прийти в себя.

Следующая попытка привела к рекорду, но не к цели. Они поднялись туда, где никто еще не был, — свистов на двадцать, — но почувствовали, что поток воды ослабел.

— Кажется, мы приплыли. Смотри, мешок-то наш скукожился.

— Неужели протекает? Третий по счету, жморов дрынь! Неужели швы плохо заделали?

— Выкинем балласт?

— Ты что, а как возвращаться? Этот мешок будет страшно тормозить — такой огромный. Замерзнем и оголодаем тут. Или своим ходом? Тогда потом где мешок искать? Или четвертый шить? Да и непонятно, доплывем ли сами с такой высотищи. Отвязывай рукав!

— Подожди, давай еще немного… Только один камень выкинем.

— Что нам даст еще немного? Ну, поднимемся на пару лишних свистов, а смысл?! Отвязывай рукав!

Долгий и унылый спуск не убавил упрямства первопроходцев.

Оболочка была целой, значит, проблема заключалась в швах. Рузен Мран и Курман Брин обратились за помощью к опытному скорняку.

— Да-а-а, — сказал Скорняк, оглядев швы и поковыряв в них шилом. — К ялдабродам такие швы! Вижу, старались, да тут уметь надо, а не стараться.

— Неужели всё перешивать?!

— А возьмете меня наверх? — Скорняк хитро изогнул переднюю левую руку.

— Ну что ж с тобой делать…

— Тогда так: швы на самой оболочке перешивать не будем. Пропитаем смолой черного стланика. Самая сарсынь вот тут — шов между оболочкой и рукавом — через него всё и утекло. Его я перешью и пропитаю.

Через двадцать смен обновленный «гидростат», зачаленный толстой веревкой, рвался ввысь, натянув стропы. Последним к старту прибыл Скорняк, и не один — за ним увивался, радостно сверкая зелеными огоньками, небольшой улзень.

— Это еще что за чудо?

— Да вот, прибился недавно и не отплывает от меня ни на взмах.

Он смышленый и шустрый — такого улзеня еще поискать! Я его назвал Дзынь, уже откликается.