Аджони Рас - Игра колибри [litres]

В первую очередь я должен был понырять с аквалангом в окружении акул и прыгнуть с парашютом, а потом обязательно посетить тайские спа-процедуры, заказав их на целый день или хотя бы на четыре часа. По словам Алисы, это было сравнимо с быстрым сексом. Сравнение казалось поверхностным, но из уважения к рассказчице я не стал ее перебивать и продолжал согласно кивать.

У меня создавалось ощущение, что она, как дикарка, никогда не видевшая благ цивилизации, пресыщается всеми доступными развлечениями, тратя деньги мужа и совершенно не задумываясь о чем-либо серьезном. На какой-то миг я так обрисовал это в сознании: Алиса старается выжать из мужчины максимум, пока ее красота и обаяние позволяют это делать. Сама же Алиса в этой моей мысленной истории имела четкое понимание того, что с первыми морщинками и парой лишних сантиметров в талии ей уже не удастся вытягивать из мужчин щедрые подношения. Вот почему Али стремится погулять на полную катушку.

Нет, я, конечно, тоже люблю отдыхать и развлекаться, но мне никогда не приходило в голову завести специальный календарик, где бы я планировал развлечения на неделю или две вперед. А у нее он был. Этакий календарь самозабвения, позволяющий жить только в настоящем и лишающий человека даже малейших шансов задуматься о будущем, о себе, о своей жизни. Универсальная таблетка от современной цифровой депрессии.

Я слушал ее с показным интересом, давно потеряв нить этого сумбурного повествования, изредка обращая внимание на фотографии, которые Али показывала на экране нового смартфона, и улыбался в ответ, понимая, что фотограф здесь, скорее всего, тот самый Кен. От таких воспоминаний на душе становилось муторно, и она начинала просить старой доброй водки, а не сладкого пойла, которое сейчас казалось совсем не к месту. Но я продолжал улыбаться, потихоньку хмелел, как и моя разговорчивая собеседница, щеки которой уже украшал румянец, а глаза начали поблескивать от неизвестных мне воспоминаний.

К реальности меня вернула фотография, на которой Алиса перекинулась через кровать и, лежа на животе, демонстрировала обнаженную спину с белой полоской лямок бюстгальтера. На лице застыла маска улыбки, а глаза наполнены нереальным и неправдивым блеском. Так мне показалось, так я хотел думать. Она не была счастлива в тот самый миг, она просто пила таблетку от скуки, не зная, что есть другие средства от этой болезни…

Потом, спустя месяцы, я спрашивал себя: было это мимолетное ощущение наигранного счастья правдой или я хотел обмануться и обманулся? Но, так или иначе, осмелев от выпитого, я накрыл ее ладонь своею и тихо, насколько это возможно, спокойным голосом произнес: «Я люблю тебя…»

В комнате повисла тишина. Алиса смотрела на меня все еще смеющимися глазами, пытаясь осмыслить сказанное мной. Она была совершенно не готова услышать это, по крайней мере услышать от меня, и сейчас понимание простых слов «Я люблю тебя» болезненными волнами накатывало на нее. Она высвободила свою руку, затем обхватила мою горячими ладошками и, все еще надеясь, что это была шутка, громко проговорила с напускной радостью в голосе:

– Я тоже тебя люблю, Адам! Ты самый лучший друг и самый гостеприимный сосед на свете. – Она попыталась вспыхнуть, как лампочка с надорванной спиралью, но тщетно.

– Я люблю тебя как женщину, Алиса, и очень давно, – тихо уточнил я, посмотрев прямо в ее карие глаза.

– Господи… Адам, но я же…

– Я не прошу что-то отвечать, по крайней мере сейчас, но если у меня есть хотя бы шанс, то умоляю: не торопись.

– Я не знаю, что сказать, прости…

Слезы потекли по ее щекам, она соскочила со стула, тут же натолкнулась на него, едва не упав, и выбежала из дома, оставив входную дверь открытой. Какое-то время я сидел неподвижно, вспоминая теплоту ее рук. Мне не казалось, что я допустил ошибку, признавшись ей в собственных чувствах, ведь это должно помочь внести ясность в жизнь Адама Ласки и либо привести меня к Алисе, либо навсегда оттолкнуть нас друг от друга, что тоже результат. Пустая комната вдруг сделалась какой-то серой, как выгоревшая журнальная вырезка, и пространство вокруг потеряло свой привычный смысл, превратившись в печальный фон только что случившегося между нами.

Было слышно, как в бассейне заработал насос, прогоняющий воду через песчаные фильтры, а где-то вдалеке застрекотали ночные обитатели лужаек. Их стрекот отражался от десятков и сотен стен, спускался по покатым крышам и вползал через открытые окна в мою выгоревшую под калифорнийским солнцем комнату.

Словно во сне, я достал начатую бутылку текилы, налил немного в ребристый стакан и полюбовался игрой цвета на его поверхности. Удивительно, как редко я стал обращать внимание на такие простые вещи… Я выпил и тут же вновь наполнил стакан мексиканской гадостью. Нет, текила мне нравилась, но теплая она становилась чертовски приторной, и даже щепотка соли не исправляла положение. Я вышел к бассейну, раскурил сигарету и, стараясь не смотреть на окна соседнего дома, уставился поверх крыши бани куда-то вдаль. Телефон в кармане завибрировал, раздалось привычное «агу».

«И давно?» – прочел я сообщение Алисы.

Мне было понятно, о чем именно она спрашивает. Я задумался, размышляя, как мне вести себя с ней сейчас. Разум твердил, что я должен включиться в эту вечную игру, сообщая лишь то, что может как-то подтолкнуть мою Али ко мне, приблизить и, если угодно, посеять в ее сердце зернышко любви ко мне. Но при всем этом наша разница в возрасте окрашивала такую игру в тона непристойности и нечистоты. Впервые в жизни я склонялся к тому, чтобы поступить иначе! Быть с ней абсолютно честным, как если бы говорил сам с собой, стоя перед зеркалом. Никакой лжи, никаких приукрашиваний и гипербол. Все будет тем, чем является! Я включил телефон и набрал сообщение:

«7 лет».

На экране появилась надпись: «Набирает текст…» Я положил телефон экраном вниз на вытянутую ногу и, сделав глоток спиртного, раскурил потухшую сигарету. Что Али сейчас думает? Что испытывает, услышав от меня такое? Запрокинув голову, я всмотрелся в звездное небо, и мне ужасно захотелось домой, в мою маленькую квартирку на «Ботаническом», с неказистой кухней и ноутбуком на столе, вечно прилипающим к истертой клеенчатой скатерти. Там мне было всегда все понятно, может, не так комфортно, но все же…

«Слишком много сегодня свалилось на меня, прости, не хочу пока общаться, но обязательно отвечу. Я спать».

Ее сообщение прервало набежавшую неожиданно тоску. Забавно… Судя по времени, которое она потратила, набирая сообщение, это был не первый вариант ответа, но, видимо, он ее устроил более остальных. Значит, она все же думала, подбирала слова и выражения и отправила сообщение лишь тогда, когда оно ее полностью устроило. Что ж, это уже неплохо.