Стивен Бакстер - Война миров 2. Гибель человечества

– Из азота, кислорода и разнообразных примесей, – тут же откликнулся Джо Хопсон. – В школе на уроках химии нам это крепко вбили в голову.

Эрик скривился.

– Ох, Джо, помолчи.

– Очень хорошо. Так вот, я думаю, все устроено следующим образом, – продолжил Уолтер. – Главная цель – избавиться от азота и кислорода, верно? Как от ключевых компонентов. Это возможно – по крайней мере, теоретически. В природе есть растения, которые фиксируют атмосферный азот и перерабатывают его в молекулы, подходящие для усвоения другими живыми организмами. Это верный, но очень медленный процесс. Но существует и процесс Габера, когда азот связывается и на его основе производятся искусственные удобрения. И один-единственный завод, где налажен этот процесс, сможет за неделю извлечь из воздуха столько азота, сколько все океаны планеты за целый год. Однако я думаю, что марсиане действуют еще более тонко. Я полагаю, красная трава провоцирует химические реакции в самой атмосфере. Азот под воздействием некоего катализатора вступает в реакцию с кислородом – и растения захватывают уже не чистый азот, а его оксид, тем самым удаляя из атмосферы еще и кислород. Конечно, один стебель не может удержать много воздуха. Но то, что ему удалось захватить, он уже не отпустит. Я ставил опыты: у этой травы толстая, будто резиновая, оболочка, которая, судя по всему, не подвержена гниению и не пропускает воздух. Эта трава просто растет и на дне океана, и на земле, и под землей, и ее становится все больше и больше. Это надежное хранилище.

– А растет она очень быстро, – заметила я. – И размножается тоже. Мы наблюдали это еще во время Первой войны.

Уолтер кивнул.

– Ты начинаешь понимать. Возможно, марсианам необходимо что-то еще, чтобы система заработала в полную силу, – например, машины, которые будут засеивать землю травой. Но им не составит труда изготовить такие машины. В Шине я своими глазами видел, как многорукий механизм всего за день может собрать себе подобный… Со времен Второй войны прошло уже пятнадцать лет – и все эти годы марсиане могли дорабатывать свой план, совершать необходимые приготовления. Помните: марсиане уже перекроили один мир на свой вкус – по мере того как остывало Солнце, они планомерно подгоняли Марс под свои нужды. Они знают, что делают.

– И мы уже наблюдаем признаки этого, – сказала я, вдруг вспомнив невесть откуда налетевшую грозу в Париже. – Странная погода, ураганы…

– Все так. Над этой частью Арктики постоянно стоит циклон, поскольку воздух втягивается в океан и под землю и давление понижается. А по мере того как воздух становится все более разреженным, он теряет способность удерживать водяной пар. Уже скоро нашу планету ждут веселые времена. Готовьтесь к тропическим ливням, граду, снежным бурям… Ха! Я припоминаю грозы в июне девятьсот седьмого, когда марсиане впервые пожаловали в Англию. Можно считать это знамением! Но метеорологические аномалии – только первый этап. По мере того как воздух будет становиться более разреженным – если будет, – те, кто живет на северных широтах, начнут страдать от горной болезни. Постепенно такой эффект будет наблюдаться и на более южных территориях. Начнутся массовые миграции и так далее. Впрочем, до этого не дойдет.

Эрик метнул на него сердитый взгляд:

– Вы, похоже, в этом не сомневаетесь. Как ни один французский генерал не сомневался в том, что немцы никогда не вторгнутся в Париж.

Уолтер посмотрел на нас, и в его взгляде читалось сожаление: мы явно ничего не поняли.

– Вы знали, что, здесь, на полярных равнинах, за все это время не заметили ни одной боевой машины? Многорукие механизмы – другое дело, они попадались нам на глаза, они предназначены для созидания, а не для разрушения. Это свидетельствует о том, что марсиане намерены здесь остаться. Они не собираются снова идти в атаку. Только не на глазах у юпитериан! Война кончилась. Началась колонизация, и она должна пройти цивилизованно – другого выхода просто нет.

Я попыталась донести до него причину нашей тревоги.

– Но, Уолтер, отбирать у нас воздух…

– Это переговоры. Пусть и своеобразные. Они дают нам понять, чего хотят. В ответ мы должны сообщить, что готовы им предоставить, – возможно, какую-нибудь резервацию. Или даже колонию под куполом. Здесь, на базе, останутся ученые – именно с этой целью. Быть может, среди них найдется новая Микаелян, способная вести переговоры на межпланетном уровне!

Эрик серьезно проговорил:

– Давайте представим, Уолтер, – чисто гипотетически, – что в том, как марсиане отбирают у нас воздух, которым мы дышим, нет ничего цивилизованного. Допустим, они не прекратят это в какой-то момент, посчитавшись с правилами приличия. Допустим, они попросту продолжат это делать. Как нам тогда быть? Как выжить?

Этот вопрос, заданный с солдатской практичностью, похоже, вызвал у Уолтера раздражение.

– А вы как думаете? Так же, как мы выживали бы на Луне – или, быть может, на самом Марсе. В бункерах и пещерах. Под землей можно построить фабрики, которые будут пополнять скудные запасы воздуха.

– Скудные запасы воздуха, – повторил Эрик. – Скудные остатки человечества. Мы не сможем перемещаться по миру, не сможем самоорганизоваться, не сможем оказать сопротивление.

– Боже мой, – тихо сказал Джо Хопсон. – Это же будет гибель человечества. Как вы и написали в своей Летописи, Дженкинс. Это будет истинная его гибель.

– До этого не дойдет, – снова сказал Уолтер.

– И что нам делать? – спросила я.

Кажется, этот вопрос его удивил.

– Как я и говорил тебе в Берлине, Джули – когда это было, лет пятнадцать назад? – вступать в переговоры.

Эрик мрачно заметил:

– Так или иначе, скоро мы все выясним. Если марсиане вновь намереваются прилететь на Землю, их пушки должны выстрелить в конце марта. Если они не выстрелят, – возможно, Уолтер прав и вся эта история с воздухом – просто эксперимент, не направленный нам во вред. Но если они пошлют сюда новый флот…

Он пристально посмотрел Уолтеру в глаза и спросил:

– Тогда мы об этом узнаем, так ведь?

На обратном пути на запад, навстречу Европе и цивилизации, я с удивлением узнала, что Уолтер Дженкинс впервые за много лет собирается направиться в Англию и там задержаться.

Еще сильнее я удивилась, когда он невзначай обронил в разговоре, что он, повинуясь порыву, снова купил тот дом в Уокинге, где жил со своей женой Кэролайн перед первым вторжением марсиан. Именно туда он сейчас направлялся.

– Я должен там быть, – сказал он мне в своей обычной манере, – в полночь двадцать шестого числа – в день, когда вновь выстрелят пушки, если они все-таки выстрелят. В день, когда история снова крутанется вокруг своей оси. Я не забыл возражения Эрика Идена. И уверен, что грядущие события докажут мою правоту.