Стивен Бакстер - Война миров 2. Гибель человечества

Верити стояла рядом с Фрэнком, зажав рот рукой в перчатке.

– Наверное, если смотреть с Марса, все это кажется очень незначительным.

Впереди они заметили какое-то движение. В клубах пыли показалось двое солдат: один из них тащил на себе второго, у которого была сломана нога и сильно обожжено лицо. Фрэнк и Верити побежали к солдатам и помогли аккуратно уложить раненого на землю.

– Ничего страшного, – проговорил тот, с трудом шевеля обожженными губами. – Так, пустяк. Ерунда…

– Молчите, – сказала Верити. Она быстро обследовала раненого. – Он истекает кровью. Нужен жгут на ногу. И холодная вода для ожогов. Надо наложить шину… – Она посмотрела на Фрэнка, и даже маска не могла скрыть ее неуверенность. – Так ведь, доктор?

– Конечно. Приступайте.

Пока она занималась раненым, Фрэнк еще раз огляделся. Пыль к этому времени уже слегка улеглась. Оттуда, куда упал цилиндр, до сих пор тянуло невыносимым жаром, и над бывшим городом до сих пор виднелось красное зарево – что бы ни осталось от Аксбриджа, это сейчас полыхало вовсю, как и окрестные поля и леса.

Из лагеря потянулись люди – не только медики, но и солдаты, сержанты и даже офицеры. Из развалин выбирались немногие уцелевшие. Пожилой мужчина, опытный военный врач, согнулся пополам, и его стошнило. Когда он выпрямился и вытер рот, то сказал:

– Что нам здесь делать? Это же бойня. Что нам делать? Что делать?

– Лечить, – сказал Фрэнк так твердо, как только мог. – Всех, кого мы можем вылечить. Вперед. Давайте прочешем местность. Вон там кто-то шевелился…

Они ходили среди мертвых и искали тех, кого еще можно было спасти. Большая часть коек в полевом госпитале осталась пустой. Но этой ночью Фрэнк и его отряд снова и снова возвращались к развороченной земле. Лучи фонарей то и дело выхватывали из темноты человеческие тела, бледно мерцающие в воздухе, полном копоти и дыма.

Я всегда недолюбливала утро понедельника. Особенно если нужно включаться в повседневную рутину – работа, транспорт, – а перед этим был ленивый воскресный вечер, в конце которого человеку кажется, что он снова стал собой, и который оборачивается обманкой. В понедельник утром только и остается, что второпях проглотить завтрак и, ощущая в желудке его тяжесть, отправиться вместе с копошащимся роем в огромные ульи деловых кварталов. Но вряд ли можно вообразить более ужасное утро понедельника, чем то утро 29 марта: у лондонцев, пожалуй, не было такого горького пробуждения со времен Первой марсианской войны, а у парижан – с 1914 года, когда в город вошли немцы. Впрочем, думаю, что многие из нас и не спали – с самой полуночи, когда приземлились цилиндры, я почти не смыкала глаз.

Я не без труда добралась из Стэнмура в центр Лондона и остановилась в отеле на Стрэнд. Номер стоил заоблачных денег – в эти последние дни и часы все героически задирали цены, – но я, журналистка, не обремененная заботой о невестке, твердо решила попасть в самую гущу событий. Историю о Лондоне времен Второй войны, независимо от того, доберутся ли до города марсиане, будут пересказывать еще долгие годы. Сказать по правде, я рассчитывала, что «Сатердей ивнинг пост» задним числом оформит мне командировку, и я к тому же умножу свои сбережения.

Необходимые наблюдения были произведены до вечера воскресенья. Правительство и военное руководство предупредили людей посредством газет, радио и громкоговорителей о том, что марсиане приближаются к Земле и на этот раз они нацелились на Миддлсекс и Бакс – графства на приличном расстоянии от Лондона, а также о том, что армия уже в пути и готова расправиться с захватчиками. Они возвращались! Это пугало и будоражило: неужели мы и вправду готовы к их прибытию?

Так что в полночь я, не раздеваясь, стояла и ждала представления. Что я ожидала увидеть той ночью? Может быть, одну-другую падающую звезду – вроде тех, что заметил Уолтер в ту короткую июньскую ночь 1907 года, когда возле Уимблдона упал шестой цилиндр, пока мы с невесткой дремали. Я ждала зеленую вспышку, звезду над холмами, бесшумно скользящую вниз, – а вслед за этим должен был раздаться отдаленный грохот пушек: наши ребята отомстили бы за прошлый раз.

Ничего подобного. Как позднее выразился Черчилль, подлые марсиане вернулись на поле, но отказались играть по правилам.

Я смотрела из окна шестого этажа на северо-запад (я позаботилась о том, чтобы окна моего номера выходили именно туда), и мне показалось, что внезапно грянула гроза: я увидела ослепительные вспышки, белые, без каких-либо примесей зеленого цвета, похожие на молнии от земли до неба, – и все это в зловещей тишине.

Потом, спустя целую минуту, послышался грохот – словно колоссальный раскат грома сотряс город. Я услышала звон бьющегося стекла. Отель содрогнулся, и я почувствовала, что земля подо мной пульсирует – как и воздух вокруг. (Позже я узнала, что находилась милях в тринадцати от ближайшего места падения снаряда.) Прошла секунда, и все кончилось – только на горизонте постепенно разгоралось зарево пожара.

В наступившей тишине заголосил сигнал пожарной тревоги. В коридорах послышался топот; кто-то кричал, что надо эвакуироваться – и ни в коем случае не пользоваться лифтами. Я подозревала, что это лишнее, но была готова идти. Я подхватила свой рюкзак, куда, по обыкновению, заранее уложила вещи, вышла из комнаты, положила ключ в карман и присоединилась к толпе постояльцев, которые пробирались к лестнице.

На улицах были пробки – в основном из автомобилей, но были и гужевые повозки. Почти все направлялись на восток, к улице Олдвич, подальше от «бури», и многие ехали по встречной полосе, несмотря на усилия пары констеблей по специальным поручениям – полицейских-добровольцев, которые тщетно пытались поддерживать порядок. Значит, люди уже бегут из города. Толпа постояльцев вылилась на улицу из отеля; большинство были в пальто поверх ночных рубашек – ночь была прохладная. Люди были встревожены и слегка смущены – поскольку грандиозное световое представление, зловещий грохот и дрожь земли уже закончились. Не было видно ничего необычного, разве что небо на западе подозрительно покраснело. Люди рассуждали о том, что случилось: может быть, марсиан сбили еще до приземления? Ходили дикие слухи о титанических пушках, которых доставили на немецких цеппелинах и так далее.

Но какой-то пожилой мужчина с пышными усами, как у лорда Китченера, с этим не соглашался:

– Знаете, чего мы не слышали? Пушечных выстрелов! Во время битвы за Париж в четырнадцатом году я был в Рае, в Суссексе, и даже с такого расстояния мы слышали лай немецких гаубиц. А Миддлсекс куда ближе. Что бы это ни был за исполинский шторм – наши парни не стреляли в ответ. Верно ведь? Так что происходит? Может, у нас уже кончился порох?..