Стивен Бакстер - Война миров 2. Гибель человечества

Насчет этой второй сети мне в голову пришла одна догадка. Я изо всех сил постаралась не поддаться панике, глядя, как существо наклоняется к нам и извлекает из-под корпуса длинное щупальце – металлическое, сверкающее, гибкое, не похожее ни на один механизм, созданный руками человека.

– Ленивая я дура! – яростно выпалила Верити. – Нужно было догадаться! Не смыкать глаз, как китерийцы, по очереди держать дозор. Ну, теперь-то бежать уже без толку. Если, конечно, ты не предпочтешь кровопусканию тепловой луч.

– Нет, – я схватила ее за руку. – Стой.

Марсианин наклонился с некой зловещей грацией – он казался очень тяжелым, но совершенно не шатался, – и теперь щупальце было всего в нескольких ярдах от нас. Я уже различала кольца, из которых оно состояло, видела зазоры между ними; оно приближалось в клубах зеленого дыма, гибкое, извивающееся, и в его движениях виделась какая-то странная нежность.

Я снова бросила взгляд на сеть, свисавшую с колпака. Настал решающий момент. Во все горло я заорала:

– Кук! Альберт Кук!

Верити изумленно посмотрела на меня.

– Альберт Кук!

Щупальце замерло метрах в трех над нами. Казалось, вся боевая машина застыла на месте. Даже пленники, пойманные в сеть, отвлеклись от попыток спастись – я видела, как они ерзают и извиваются, движимые любопытством. Может быть, мои крики пробудили в них надежду – увы, тщетную, насколько я могла судить.

Вторая сеть, похожая на каплю слюны, стала медленно и плавно опускаться на удлиняющемся кабеле. Вскоре я заметила, что в ней находится всего один человек, причем он не бултыхался внутри как рыба – нет, он сидел на мягком сиденье, как пилот в кабине биплана. Одет он был весьма странно: на нем было нечто вроде дорогой кожаной куртки, белый парик, как у судьи, и тяжелый золотой медальон на шее, как у мэра.

Он приблизился и увидел мое лицо, а я – его.

– Это вы! – сказала я.

– Это вы! – отозвался артиллерист.

– Что вы здесь делаете?

– Могу задать вам тот же вопрос! – крикнула я.

Верити, должно быть, не меньше меня перепугалась – мы были всего в нескольких футах от боевой машины! И все же она выглядела весьма решительно: одна рука на боку, другая на перевязи.

– Джули, ты не представишь меня своему приятелю?

Кук хмуро посмотрел на нее.

– Давайте-ка без дерзостей. Я вас знаю. Вы из той команды в Эбботсдейле, верно?

– Если даже и так, что с того?

– В таком случае будьте полюбезнее. Иначе в следующий раз, когда я захочу прокатиться по округе на своем лихом жеребце, я укажу ему на вас, а не заставлю отвернуться.

– Не верю, что у вас над ним столько власти. Хотя за это сиденье вы определенно продали душу.

Кук пожал плечами, будто ее выпад совсем его не задел.

– Верьте во что хотите. А вот с вами, – он повернулся ко мне, – мы давненько не виделись. С тех пор как собрались поболтать в доме покойного астронома, еще до падения цилиндров. Вы меня искали?

– Да, – прямо сказала я, открыв тем самым хотя бы часть правды. – У меня послание.

– Для кого?

– Для марсиан. Вас с ними явно связывают некие… отношения.

Он усмехнулся:

– Учитывая, что они до сих пор меня не прикончили и не высосали мою кровь, полагаю, что так. Послание, значит? От кого же?

– От Уолтера Дженкинса.

В мгновение ока усмешка превратилась в гримасу ярости.

– Чертов лжец.

Я едва сдержала смех – сейчас он был бы совершенно неуместен. Этот человек болтается на корпусе марсианской машины-убийцы, но до сих пор держит обиду на то, как его образ исказили в написанной много лет назад книге?

– Неужели ты так мелочен, Берт? Даже здесь? Даже сейчас? Если мы все такие, то, пожалуй, поражение в этой войне мы заслужили.

– О, разумеется, заслужили, по крайней мере большинство людей. Уолтер Дженкинс так уж точно. Глупый слабак – вот он кто. Нес столько чуши про утопии, про очищение общества, после которого станет возможным «развитие нравственности». Разве ты не понимаешь, что он жаждал именно этого? Как и другие сытые болваны вроде него. Апокалипсиса, который все разрушит. Что ж, я не такой рохля. Я не мечтаю о золотых городах будущего, полных… справедливости. Я принимаю апокалипсис. Это не просто веха на пути к цели – это и есть цель. Это конец. И я в нем живу. Я его населяю, – Кук усмехнулся. – Я ведь здесь, правда? Глядите!

С этим спорить не приходилось.

– Но мне вы поможете? Я ради этого проделала долгий путь.

Он снова улыбнулся – настроение Кука менялось так же резко, как и в былые времена, – и поправил парик.

– Ладно. Хотите поговорить – поговорим. Знаете Вест-Уайкомб, где пещеры?

– Я знаю, – сказала Верити.

– Отлично. Ступайте туда. Пойдете пешком, я вас подбросить не могу. Этот марсианин на такси не тянет, – и он загоготал над собственной шуткой. – На вашем месте я бы срезал путь и держался поближе к изгородям, – он ткнул пальцем в марсианина наверху. – Ребятки нынче голодны, ищут свежую кровь – ну, вы и сами видели. Потому мы и здесь. Эти рыболюди любят половодье, места много, есть где порезвиться. И поймать их тут легко, всегда есть какой-нибудь старый толстяк, который не успеет уплыть… – он в упор уставился на нас. – А вы как сюда попали?

Я посмотрела на Верити.

– Можно и рассказать. Мариотт все равно еще не скоро предпримет новую попытку. Берт, мы приехали, потому что местные франтиреры надеялись взорвать дамбу и затопить Редут – главную марсианскую яму.

Альберт оглядел местность, оценивая ее с точки зрения солдата.

– Я о таком не думал. Идея была бы ничего, если бы сработала. Что пошло не так? А впрочем, не важно. Теперь к ним уже не подобраться – марсиане обо всем догадаются и будут начеку, – он постучал себя по лбу. – Они сообразительнее нас, и забывать об этом не стоит. А вы держитесь в тени, как я и сказал. Берегитесь боевых машин. А когда доберетесь до Вест-Уайкомба, помашите платком или еще чем и крикните, что вас прислал Берт. Поняли? Моя Мэри стреляет метко – по крайней мере, учится.

– Мэри?

– Увидите, если доживете, – он посмотрел на часы. – И да, не вздумайте шуметь. Когда вы туда доберетесь, ребенок уже будет спать.

Я посмотрела на Верити, но та только пожала плечами.

– Безумнее этот день уже вряд ли станет, – сказала она.

– А у меня между тем есть дела. Кролики-людишки сами за собой не побегают, – он криво усмехнулся. Под сиденьем у Кука был инструмент – тяжелый ржавый гаечный ключ. Он постучал им по кабелю, на котором висела сеть. – Эй, возница, гони на Пикадилли да не жалей лошадей!

Кабель стал сматываться обратно, и сеть плавно, беззвучно поползла вверх. Я отчетливо помню, как Кук поднимался, восседая в кресле, видимо извлеченном из разбитого самолета, в этом своем абсурдном наряде, в судейском парике, глядя на нас с ухмылкой, пока не слился с прочими деталями огромной инопланетной машины.