Дэвид Вебер - Наследники империи

Лорд Маршал упал на колени, в смятении и теряя сознание. Он перекатился на спину, глядя снизу вверх на его запаниковавшего адъютанта и затянутое дымом небо, и его затемненный разум удивился, как так быстро наступил вечер.

Но это не был вечер, вообще-то это была ночь.

Глава 29

Зловоние было столь сильным, что могло вывернуть желудок даже у статуи.

Одиннадцать тысяч Гвардейцев лежали мертвыми. Еще двадцать тысяч раненых валялись в Долине Келдак, скуля или крича … или лежали молча, приготовившись к смерти. Еще тридцать или сорок тысяч (подсчет был еще далек от завершения) ютились ошарашенные и не верящие произошедшему под прицелом их врагов.

Жалкая, избитая треть Святого Войска все еще находилась в бегах, пока темнота покрывала этот ужас.

И это действительно был ужас. Шон стоял рядом с полевым госпиталем, наблюдая за хирургами, и только его имплантаты удерживали содержимое его желудка. Пардалианцы имели хорошие практические знания в анатомии и весьма посредственные в предупреждении сепсиса, а их единственным обезболивающим и дезинфицирующим средством был чистый спирт. У них не было никаких медицинских бригад по восстановлению конечностей, поврежденных в боевых действиях, и ампутация была панацеей, по этому лечение таких ран было даже страшнее, чем их причинение.

Сенди и Гарри были в центре всего этого. Возможности Израиля не позволяли исцелять моральные страдания, но Брашан отправил к ним все болеутоляющие, которые были у него в лазарете, и ‘ангелы’ с железными лицами передвигались среди этого Ада, облегчая боль и используя Имперские антибиотики широкого спектра после анестезии. Гвардейцы, которые проклинали их как демонов умолкли в замешательстве, смотря, как они исцеляли своих врагов, и сотни из них, которые должны были бы умереть, оставались жить … но ничто из этого не снимало вины с экипажа Израиля.

Шон и Тамман навестили своих раненых - почти блаженных по сравнению с Войском - хотя их зона ответственности была не здесь, и Шон повернулся, чтобы посмотреть на факелы и фонари перемещающиеся на поле боя. Он вздрогнул и собрал в себе все силы для похода туда, в этот кошмар, но он должен был идти. Он расправил плечи и шагнул вперед против нескончаемого потока носилок, и Тиболд молча последовал за ним.

Он старался не думать, но он не мог перестать смотреть … или обонять. Запах крови и разодранной плоти, смешанный с рвотной вонью выворачивал внутренности, падальщики - среди них и люди - были уже заняты там, куда не доставал свет от движущихся факелов, и бледное свечение небольшой Пардалианской луны добавляло мрачности к этому ужасу.

На ‘Имперской Земле’ погибло больше людей, чем здесь, но они умерли мгновенно, не понимая это. Эти же люди умирали с криками, разорванные на части и искалеченные, и он был тем, кто планировал эти убийства. Он знал, что у него не было выбора, и что меньше четырех тысяч его людей было убито или ранено, потому что он получил это право, но этот лунный кошмар был чересчур.

Его взгляд помутился, и он споткнулся о тело. У него подкосились ноги и он опустился на колени перед его лейтенантом, стараясь что-то сказать, подыскивая объяснение его внутреннему состоянию, но слова не шли. Только ужасный хрип.

Тиболд опустился на колени рядом с ним, его карие глаза в лунном свете были темными, и жесткая рука коснулась его щеки. Шон уставился на него, скорчившись от стыда и самобичевания и от мучительной причастности к этому, и Тиболд второй рукой обхватил голову своего командира.

“Я знаю, парень,” пробормотал экс-Гвардеец. “Я знаю. Дураки называющие войны ‘восхитительными’ никогда не видели этого, черт бы их побрал.”

“Я-я-” задыхаясь выдавил из себя Шон, борясь со своим дыханием, и руки Тиболда соскользнули с его головы. Старик обнял его как обнимают любимого человека или ребенка, и наследный принц Шон Гор Макинтайр зарыдал у него на плече.

*

Тамман старался разместиться поближе к костру вместе со своими военачальниками, пока приходили и уходили адьютанты. Его импланты давали ему защиту от внешнего холода, но он тянулся к исходящему от огня свету, отказываясь думать о том, что лежит за пределами его досягаемости. Кольчуга на его правой руке затвердела, от засохшей на ней чужой крови, его импланты были заняты полдюжиной мелких ранок, и он никогда в жизни еще так не уставал.

Свистели браналки драгунов, сгонявших пленников в группы. Прибыл посыльный с докладом от войск Шона, посланный наблюдать за убегающими Гвардейцами. Посыльный просил ниогарков для сбора еще с полдюжины брошенных орудий, и Тамману пришлось приложить невероятные усилия, что бы вспомнить, кто же послал его к нему. Другой посыльный, прискакал на чахлом браналке и отрапортовал, что его люди собрали до четырех тысяч мушкетов, и испрашивал приказания, что он должен с ними делать? Ему, так же, пришлось разбираться и с этим, когда он увидел, как Шон с Тиболдом вошли в зону, освещаемую огнем костра.

Офицеры устало привстали, приветствуя их, и Тамман увидел как Шон поморщился, прежде чем он поднял руку, отвечая на приветствие. Лицо его друга было каменным, они изнеможденно обнялись и вместе уставились на огонь.

*

Стомалд закрыл глаза еще одному умершему, затем поднялся с ноющих коленей. Пленные священники и иподиаконы Храма не хотели иметь с ним ничего общего. Они плевали на него и поносили его, но их умирающие солдаты видели только его облачения и слышали только его утешающий голос.

Он прикрыл глаза, покачиваясь от усталости, и прошептал молитву за души умерших. За всех убитых с обеих сторон, а не только за тех, кто был на их стороне. Пардал столетия не видел ни такой резни, ни столь сокрушительной победы, но не было ликования у Стомалда на сердце. Благодарность, да, но никто не мог радоваться, видя такие страдания.

Нежное прикосновение придало ему сил, и он открыл глаза. Ангел Гарри стояла возле него. Ее сине-золотая одежда была забрызгана кровью, и ее лицо с прикрытым одним глазом было печально, но она смотрела на него с беспокойством.

“Ты должен отдохнуть,” сказала она, и он опьяненно покачал головой.

“Нет”. Ему было трудно произносить слова. “Я не могу.”

“Как давно ты ел?”

“Ел?” Стомалд моргнул. “Я завтракал, вероятно,” неопределенно сказал он, и она защелкала языком.

“Это было восемнадцать часов назад.” Голос у нее был строгий. “Ты никому не принесешь пользы, если ты свалишься. Надо что-нибудь поесть.”

Он зажал рот от этой мысли, и она нахмурилась.

“Я знаю. Но ты должен-” Она замолчала и начала смотреть вокруг, пока не заприметила Ангела Сэнди. Она сказала что-то на её языке, и Ангел Сэнди ответила ей на том же языке. Смех просочился из её глаз, но она протянула руку, и Ангел Гарри передала ей свою сумку с лекарствами, даже не убирая руки с плеча Стомалда.