Фрэнк Герберт - Вселенная сознающих

Отверстие люка снова двинулось к Макки.

Он бросился вперед, но столкнулся с охранником, который тоже решился атаковать противника. Оба растянулись на полу, и люк скользнул над ними.

Макки отчетливо увидел торжествующее лицо Чео, который яростно крутил рукоятки, потом услышал, как треснул рычаг управления, и люк перестал существовать.

Кто-то дико закричал.

Макки несказанно удивился, обнаружив себя стоящим на четвереньках на полу сферы калебана. Сохраняя это неудобное положение, он позволил своей памяти воссоздать запечатленный в ней образ Чео, каким он видел его в последний раз: призрачный образ, туманная субстанция, видимая сквозь пан-спекки, и эта видимая субстанция была внутренним пространством пляжного мячика.

– Разрыв непрерывности растворил контракт, – сказал калебан.

Макки медленно поднялся на ноги.

– Что все это значило, Фиона?

– Утверждение того факта, что связь интенсивности и истины существовала только для Чео и его товарищей, – ответил калебан. – Самость не может дать Макки смысл субстанции другого существа.

Макки согласно кивнул.

– Эта вселенная Эбниз была ее собственным творением, – пробормотал он. – Фикцией ее воображения.

– Объясни, что такое фикция, – сказал калебан.

В тот момент, когда умерла Эбниз, Чео ощутил, как постепенно начинает растворяться вещество вокруг и внутри него самого. Стены, пол, панель управления S-глазом, потолок, весь мир – все обращалось в небытие. Он чувствовал, как суета его существования поглощается одним-единственным очищающим моментом. В какой-то миг ему показалось, что он сливается воедино с тенями паленки и с другими, более отдаленными островками движения в том месте, о каком мистики его биологического вида не осмеливались даже задумываться. Наверное, это было то место, которое познали древние индусы или буддисты, – место обитания майя, место иллюзий, бесформенной пустоты, не имеющей никаких качеств.

Этот момент промелькнул с головокружительной быстротой, и бытие Чео прекратилось. Или можно было сказать, что он разорвался внутренне, чтобы слиться с придуманным миром, – ведь в конце концов никто не может дышать иллюзией или пустотой.

Когда калебаны впервые прислали нам свои гигантские пляжные мячики и через них предложили использовать люки перескока, с помощью которых люди смогли совершать межзвездные путешествия, многие в Конфедерации сознающих начали тайно эксплуатировать этот дар по-своему. Теневое правительство и некоторые не самые лучшие представители говачинского народа сумели разглядеть то, что сегодня очевидно для всех: энергия мгновенных перемещений в беспредельном пространстве вселенной позволяет изолировать и подчинять множество планет и народов.

Это наблюдение было сделано в самом начале досадийского эксперимента, задолго до того, как чрезвычайный агент саботажа Джордж К. Макки обнаружил, что видимые звезды нашей вселенной являются либо калебанами, либо проявлениями калебанов в пространстве Конфедерации сознающих (см. «Жертвенную Звезду», в которой в художественной форме описано это открытие Макки).

Здесь уместно добавить, что Макки, работая на Бюро Саботажа, идентифицировал калебана по имени Фэнни Мэй как видимую звезду Фиону из созвездия Плеяд. Открытие феномена Фионы – Фэнни Мэй – подогрело интерес к вопросу о калебанах, что и послужило толчком к началу досадийского эксперимента, который, по мнению многих, стал наиболее отвратительным примером манипуляции одних сознающих другими за всю историю Конфедерации. Определенно, это был самый масштабный психологический эксперимент из всех, каким были подвергнуты мыслящие существа, причем принцип информированного согласия на участие в эксперименте соблюдался далеко не всегда.

Справедливость и правосудие принадлежат тем, кто объявляет себя справедливыми, но пусть справедливые помнят, что возмездие порой приводит к новой несправедливости, запуская кровавый, неумолимый маховик мщения.

– Почему ты так холоден и механистичен в своих человеческих отношениях?

Джордж К. Макки решил обдумать этот вопрос калебана позднее. Не пыталась ли Фэнни Мэй таким способом подготовить его к расследованию досадийского эксперимента и к тем испытаниям, какие оно могло на него навлечь? В то время Макки и слыхом не слыхивал ни о какой Досади, а принуждение к коммуникационному трансу и обвинительный тон Фэнни Мэй помешали его размышлениям.

Размышления, между тем, были достаточно мучительными. Макки не нравилось, что он рискует стать объектом изучения калебаном человека. Он всегда считал именно этого калебана своим другом – если, конечно, допустить, что другом может быть сущность, видимым воплощением которой в сознающей вселенной является желтая звезда четвертой величины. Ее можно наблюдать по ночам из окна Главного Центра – штаб-квартиры Бюро Саботажа. Есть и еще одно неизбежное неудобство в общении с калебаном – погружение в судорожный транс, когда слова собеседника начинают звучать в голове, минуя уши.

Он чувствовал себя неуверенно: не пыталась ли Фэнни Мэй поведать ему что-то, что лежало за пределами смысла сказанных слов?

Когда регуляторы погоды сокращали продолжительность вечерних дождей, Макки любил выходить в парк, который БюСаб арендовал специально для своих сотрудников в Главном Центре. Как чрезвычайный агент, Макки имел неограниченный доступ в парк, где он любил освежить мысли прохладым ветерком после дождя.

Парк занимал около тридцати гектаров. Он раскинулся среди многочисленных зданий Бюро своими густыми зарослями, прорезанными многочисленными широкими тропами, которые вились между растениями, свезенными сюда со всей обитаемой видимой вселенной. Никаких секторов для прогулок представителей тех или иных видов сознающих существ здесь не было. Секторы были предусмотрены лишь для растений, которым требовались одинаковые условия и уход. Гигантские копьевидные сасакские сосны занимали холм, обрамленный насыпями, обсаженными деревьями Флейм-Бриара с Рудирии. Были здесь просторные лужайки, и потайные полянки, и обширные зеленые участки, которые были вовсе не лугами, а скоплениями хищных летучих листьев, слегка притопленных под тонким слоем едкого раствора.

Цветы с радужно переливавшимися каплями дождя в чашечках неизменно привлекали внимание Макки, занимая его настолько, что он переставал замечать все остальное. Здесь находилось единственное растение лилии Гросса, в два раза превышающей рост Макки и отбрасывающей длинную тень на плетеный синий ковер сиринги с ее миниатюрными цветками, которые то смыкали, то размыкали лепестки, словно ловя ртами воздух.