Владимир Алько - Второе пришествие инженера Гарина

– Ну-ну. И долго мы так будем гонять. До третьих петухов? Тебе что, совсем не хочется спать? Ай-ай. Но я то здесь причем? Досадуй на Лаутензака. Куда же мы теперь. За город?

Зоя отмалчивалась. Сбавила ход, – вновь набрала скорость. Срезая путь, откровенно выехала на пустынный бульвар; верно, последний, в ряду окраинных районов Берлина, – преследующая машина повторила маневр, сохраняя дистанцию. Какой-то участок трассы проехали мрачным провалом, с редкими бусинками огней. Выехали на мост через Шпрее. В черном битуме зеркала реки кривлялись желтые и белые слитки огней. Ныряли бакены. Ночь была ветреной. Темной, неясной массой, с огнями на топмачте тащился буксир. Зоя уже проехала большую часть моста. На выезде вдруг резко притормозила, заложила вираж, и, вопреки безопасности и правилам движения, почти под прямым углом выехала на встречную полосу, уже по другую сторону опор моста; опять резко свернула… сбросила газ, машина заскрежетала, вжавшись в бетонное тело быка; дернулась в последний раз и остановилась.

Гарин заехал себе же в лицо растопыренной пятерней. Чертыхнулся:

– Еще один такой маневр, мадмуазель, и… В чем дело, Зоя?! Где мы? – он словно бы очнулся от дремы, озирался, не спуская с женщины встревоженного взгляда.

Зоя выключила фары. Отжала ручку двери и, пригнувшись, мягко выбралась наружу. Ветер рванул ее шляпку. Она предпочла попридержать локтем бьющую под грудь жесткую шкатулку: оказалось, свое же колотящееся сердце. Затравленно оглянулась. Беломраморно, очарованно встала луна; заострились минареты света, гудело и стонало по всей реке, – надсадно, хрипло сзывал буксир. Ноги бежали и не бежали, не попадая в такт какой-то гигантской шестерни, что вовлекала ее в железное движение… но она все еще стояла. Замерла не двигаясь. (Так бредят с побега, – из пожизненного заключения, когда цена этому – свобода или безумие). Она, наконец, расслышала:

– Может быть, нам по пути… Обожди, – заговорил Гарин.

Это подтолкнуло Зою. Она собралась и побежала вдоль опор моста в другой конец его, – добежала до середины, выглянула на сторону. Так и есть. Преследующий их автомобиль стоял по ходу своего движения, на выезде с моста, освещенный лишь слабой подсветкой изнутри. Водитель, видимо, пребывал в нерешительности, недоумевая относительно «ситроена» Гарина. Но теперь-то он имел дело с мадам Ламоль, имевший и не такие виды. С ее жестом, будто ужаленной руки, из сумочки выпрыгнула и вжалась в ладонь железная холодная горсть – ее ладанка. Скрываясь, – прижимаясь к массивной опоре, Зоя перелезла низкий бордюр, в полтора десятка шагов добежала до машины. (Следом – Гарин). Со следующим шагом ее (что-то еще она успела прокричать) совпал сухой, резкий хлопок, повторенный всем этим гулким местом. Рванув на себя дверь со стороны водителя, Зоя повторила выстрелы.

– Зоя, сумасшедшая! – выкрикнул Гарин. Добежал. Схватил женщину у запястья, вырвал оружие и потащил прочь… силой усадил на заднее сиденье «ситроена».

– Добей его, слышишь! Это он! Добей его, Гарин, – с белой мутью в глазах повторяла Зоя. Рот ее прыгал. Руки выламывались, будто колдовским образом она обретала крылья на стадии какой-то жуткой метаморфозы. Впрочем, она не сопротивлялась.

Гарин – обратно к месту стычки.

Картина была предельно ясна. С первым выстрелом в открытое ветровое стекло (как оказалось в последствии, вскользь по черепу), Зоя распахнула дверцу и выпустила еще две пули. Водитель, весь залитый кровью, обвис на рулевой колонке. «Добей его», – пронеслось в сознании Гарина. Подтащив убитого (или раненого?) за ворот, Гарин уложил его на землю навзничь. Нагнулся над ним, заглянул в остекленевшие глаза. Нерешительно рука его с револьвером поднялась… упала. Гарин замер, точно в прострации. В следующий момент он обшарил тело, заглянул в салон машины, и с бумажником водителя поспешил к своему авто. Надо было торопиться. Как он отметил, уже два или три автомобиля пронеслись на скорости, мимо них, в направлении города.

– С ним все? – отчужденно-холодно, как никогда, спросила Зоя подошедшего Гарина.

– Тебе этого мало? Куда мы теперь? Через час будет поднята вся полиция Берлина. Усилены проверки на дорогах. Тем более на границе. Как глупо! Для чего нам это, после всего. – Гарин покусывал кожицу губ. – Что хоть это за тип? – бросил он с досадой.

– Тот самый. Я тебе уже говорила; который следил за мной еще с Лозанны… начиная с почтамта и до самого дома, – закуривая русскую папиросу, проговорила Зоя. – Представляешь, значит, он выследил меня тогда до самого Цюриха, и дальше – Валуама. А сейчас, выходит, вел нас во всю эту дурацкую прогулку, от самой границы… Тебе такой масштаб ничего не говорит?

Гарин ушел в гнетущее молчание. Нигде им не было сейчас пути. Нечего было думать и о возвращении в гостиницу. Агенты наверняка могли быть и там! Но, прежде всего, как можно скорее, необходимо было убраться отсюда.

– Скверно, коли так. Все это требует организации. Ни в какой Базель нам сейчас нельзя. Сто к одному, что он был с кем-то в контакте. Что эти люди могут предпринять в самые ближайшие часы?! Дьявольщина. Но вопрос вопросов, – известно ли им, кто мы?!

Зоя ничего не ответила. Запахнулась в плащ. Она-то уж знала, что все ее вернулось к ней. И этого она уже не отдаст.

– О, кей, – Гарин, наконец, завел автомобиль. – Ночь проведем в одном сносном школярском месте. Там мы будем в безопасности. Это лучше, чем быть перехваченными по дороге. – Он на секунду оторвался от управления, более пристально взглянул на Зою. Мимолетно коснулся ее плеча. – Ты все правильно сделала. Лучше и быть не могло. Все у нас сладится. Не грусти.

Зоя, казалось, вовсе и не собиралась грустить.

Машина углубилась в световую прорезь Берлина.

Всю дорогу они молчали.

Быстро проехали предместья большого города. В объезд центра, через окружную дорогу, и далее, минуя несколько пустынных, малоосвещенных улиц, въехали во двор, где в глубине, в свете одинокого фонаря, выстаивало невыразительное, как будто двухэтажное, но приземистое и длинное здание, с флигелями. Оно было темно.

Гарин вырулил. Поставил автомобиль под самые окна, за выступ каменного крыльца, с козырьком из рифленого железа. Во всем здании – следы торопливой побелки, ремонтных работ. Во дворе – неубранный мусор, ржавые батареи и трубы парового отопления. Кругом бурьян. Желтоватый вздрагивающий фонарь освещал примятую дорожку.

Взойдя с Зоей на крыльцо, Гарин своим ключом отпер дверь. Вошли, будто в амбарную пустоту, со спертым воздухом.

– Сторож дрыхнет, как всегда, в соседнем крыле. Впрочем, я здесь свой человек, – прошептал Гарин.

Придерживая женщину под локоть, опережая ее на шаг, он нащупал выключатель. Пыльная лампочка под потолком осветила узкую крутую лестницу на второй этаж. Поднявшись, на тесной площадке с перилами, Гарин отпер еще одну – филенчатую дверь. Вошли. Пахло залежалой бумагой, отсыревшим картоном, какими-то реактивами. В глубине комнаты, будто картина в рамке, на стене: звездная кисея, рвущаяся над бездной; ветвистые рога лунного серпа с обрывками синеватой заснеженной паутины. «Открытое окно», – догадалась Зоя. Гарин уверенно прошагал вперед, щелкнул металлом, опустил плотные жалюзи. Включил верхний свет.