Владимир Ильин - Программист

— Врачи… ну те, что на «скорой»-то приехали по вызову… сказали, что кровоизлияние в мозг у него было, — понизила почему-то голос до шепота моя собеседница. — Сосудик какой-то вроде бы лопнул…

Я поспешно отвернулся, чтобы она не видела моего лица.

Я знал, что это я убил горемыку Эдика.

И хотя одна половина моего Эго терзалась от угрызений совести, зато вторая вопила торжествующе во весь свой внутренний голос: «ПОЛУЧИЛОСЬ! У МЕНЯ ПОЛУЧИЛОСЬ ЭТО!»…

— А почему — очередного? — тупо спрашиваю я Синичку.

— Потому что в последнее время киллеры вокруг меня так и вьются!.. Как мухи на мед слетаются, честное слово!..

Наверное, на моем лице отражается тень недоверчивой усмешки, потому что она поспешно добавляет:

— Кстати, и нога моя безобразная — это тоже они… Пытались подстроить так, чтобы я на машине свалилась в пропасть. Хорошо, что мне в последний момент удалось открыть дверцу и вывалиться… Но по скалам меня тогда протащило — ой-ей-ей! Думала: вообще без ноги останусь…

— Кто же это вас так не любит? Вы вроде бы — такая…

— Какая?

— Ну, в общем, если бы, например, я был киллером, то у меня просто рука бы на вас не поднялась!

Что ж ты так нагло врешь, сволочь? Не боишься, что у тебя язык отсохнет? Что, если она почует хотя бы легкую фальшь в твоем голосе?

С другой стороны, а что я должен ей сказать? «Извините, девушка, но я действительно собираюсь отправить вас на тот свет»?

— А вы шутник, — кокетливо сообщает Синичка.

Интересно, как такому наивному, беззащитному существу удалось остаться в живых после пяти… нет, кажется, шести покушений? И действительно, за что ее так хотят прикончить? Э-э-э, господин Программист, а ведь с вами творится что-то неладное. С чего это у вас возник такой интерес к «объекту»? Раньше-то вы никогда не задавались вопросом, за что приходится убирать того или иного человека. Главное — сколько за это вам обещали заплатить, а остальное, как говорится, — дело техники.

Может, пора прекратить это светское сюсюканье и приступить к непосредственному исполнению своего профессионального долга?

Ты ведь уже успел изучить эту девчонку и подсознательно наверняка знаешь, какое Слово для нее подойдет.

Так что ж ты медлишь, Программист?

Давай, уподобься герою одной песенки твоего любимого барда: «Чинарик выплюнул и выстрелил в упор».

Тем более, что стрелять тебе следует не пулей, а словом. Максимум — фразой. После этого ты встанешь и уйдешь, а эта наивная и глупенькая синичка загнется прямо здесь, среди купающихся и наслаждающихся щедрым южным солнцем людей. От сердечного приступа или от закупорки сосудов. Или от солнечного удара, несмотря на то, что она сидит в тени пляжного зонта. Или еще от чего-нибудь, вполне естественного для окружающих и судмедэкспертов.

А, может, Слово сработает не сразу, а с отсрочкой, и тогда это случится не здесь, а через несколько минут или часов. Если вызвать у девчонки приступ непреодолимой ненависти и отвращения к самой себе, то она повесится или проглотит пригоршню сильнодействующего снотворного…

А ты вернешься домой, доложишь Зефиру о выполнении заказа, получишь причитающийся тебе «гонорар» и пойдешь в церковь, где поставишь свечку за упокой невинной души, а потом, как всегда, — в какой-нибудь кабак, где зальешь воспоминания потоком спиртного, и, проспавшись, на следующий день ты будешь опять готов к работе.

И ты все еще считаешь, что ты — бог?

Брось, старина, ты же прекрасно знаешь, что ты — всего-навсего убийца. Боги не опускаются до убийств по заказу. И какая разница, что ты убиваешь людей не так, как другие?

Если разобраться, то твоя методика — намного гнуснее и отвратительнее, чем удар ножом или выстрел в упор…

— Эй, что с вами? Вы слышите меня?

— Простите, замечтался немного… Так о чем мы говорили?

— Ну, вообще-то говорила одна я, а вы смотрели куда-то сквозь меня… А говорила я о том, что… Ладно, это неважно…

— А все-таки?

— Да хотела рассказать вам, из-за чего на меня стали охотиться разные головорезы…

— Ну, и из-за чего?

— Похоже, я кому-то очень сильно мешаю.

— Бог с вами! Кому вы можете мешать?

— Не говорите так, — качает девушка своей белокурой головкой. — Все мы кому-то мешаем — самим фактом, что мы существуем. Просто до поры, до времени мы не подозреваем об этом. У меня, кстати, подругу убили — и знаете, из-за чего? Ее дом стоял как раз в том месте, где отцы города запланировали проложить новую скоростную трассу. Ну, ее уговаривали по-всякому, деньги предлагали — большие деньги!.. Но подруга моя не хотела расставаться с домом, в котором родилась и выросла, где жили и умерли ее родители… Вот ее и заказали киллерам… Три года уже, как ее нет на белом свете…

— Ну, а вы-то чем могли помешать кому-то?! Или ваш дом тоже пускают под снос?

Она пожимает плечами.

— Скорее всего, дело в чем-то другом. Например, я могла стать случайной свидетельницей какого-то преступления, и теперь меня хотят убрать просто ради того, чтобы я не могла опознать преступников. Причем преступление могло быть таким, что я и не подозреваю о нем. Шла, скажем, по улице, увидела, как из дома выходит некто, а этот некто только что ограбил квартиру или, предположим, убил кого-то в подъезде… Ой, заговорилась я тут с вами! Совсем забыла, что мне давно уже нужно быть в одном месте!..

— Вы не будете возражать, если я вас немного провожу?

Она смотрит на меня долгим (целых пять сотых секунды) взглядом, а потом хмурится:

— Только при одном условии, хорошо?

— Слушаю и повинуюсь, ваше величество. И в чем же состоит ваше условие?

— Вы не должны меня жалеть.

Машина у нее оказалась марки «Пежо», из категории «консервная банка на колесах». Правда, симпатичная такая баночка — с радужными разводами на дверцах и капоте, с причудливыми передними и задними фарами. Не машина — игрушка. Очень милая, а потому для меня — особенно страшная.

При ходьбе Синичка сильно прихрамывала и, когда мы подошли поближе к машине, с явным облегчением вздохнула.

— Устали? — поинтересовался я, стараясь не глядеть на машину.

— Немножко. Поэтому, если хотите, можете сесть за руль.

— Спасибо, но я… я не хочу!

Отрицательно качаю головой — резче, чем следовало бы, и она удивленно смотрит на меня.

— И потом, вы же сами сказали, что вас не надо жалеть, — поспешно добавляю я.

Она пожимает плечами:

— Ну хорошо, я сама поведу.

Мотор приглушенно взрыкивает, как обожравшийся рыбой кот, и разноцветная железная коробочка на колесах насмешливо косится на меня своими лупоглазыми фарами.

Господи, как тебя скрутило-то! Неужели ради этой пигалицы-инвалидки ты вот так запросто возьмешь и сядешь в кабину? После стольких лет избегания всего, что основано на двигателях внутреннего сгорания?..